Варвара Черковская: ответы на проклятые вопросы белорусской повседневности

Тем интереснее сравнить точки зрения.

Журналист Варвара Черковская

— Варя, а вот для тебя лично — в чем смысл профессии журналиста? Кроме заработка, конечно. Видишь ли ты его?

— Если бы не видела, то так бы и работала учителем русского языка и литературы.

Когда я преподавала в школе, я никак не могла ухватить за хвост этот самый смысл, он был для меня совершенно размыт. Вот ученики-пятиклассники меня слушают, а во что это выльется и когда — неизвестно, это не пощупаешь, их мысли не просканируешь. Может, они вообще смотрят в окно на облака и ничего не слышат. Или говорят одно, а чувствуют иное. 

Дайте мне его потрогать, прочитать, увидеть. В журналистике все более, простите, прикладное, более быстрое. Пришел, поговорил, написал, как результат — увидел текст в газете или на сайте, получил обратную связь. 

А, вообще, этот вопрос о смысле профессии меня немного смешит, потому что, даже если меня разбудить ночью и задать его, я отвечу: первое — давать объективную информацию, второе — контролировать власть, третье — помогать людям. 

Три года мы с моей подругой Татьяной Гусевой (журналист «Салидарнасци») участвовали в проекте БАЖ «Школа молодого журналиста» при редакции слуцкой газеты «Инфа-курьер» и учили этим «трем китам» ребят.

«Мне захотелось в один прекрасный момент свое оставить себе и очень тесному кругу»

— Дефицит искренности, который возникает из-за ограничений редакционной политики, законодательства, сегодня с лихвой восполняют блогеры. 

Не возникает ли желание: все бросить, уйти в блог и писать там от души?

— Вероятно, каждый журналист проходил, или проходит, или пройдет через блогерство. Конечно, было такое желание, и оно было реализовано. Я лет 5 активно (почти ежедневно) писала в живом журнале. И иногда со светлой грустью вспоминаю то время, тогда у меня появилось много друзей-единомышленников, с которыми мы общаемся сейчас в реальной жизни. 

Потом началась эпоха фейсбука, а у меня — полоса, когда я поняла, что быть слишком искренним не стоит. Ты открываешь миру душу, пишешь о чем-то своем, больном или о близких людях — и с каждым постом становишься все уязвимее. 

Не знаю, это как шагреневая кожа, мне захотелось в один прекрасный момент свое оставить себе и очень тесному кругу. Замечаю, что некоторые публичные личности не активничают, а то и вовсе не присутствуют в соцсетях, не ведут блоги, и я их все больше понимаю.

«Многие женщины сумели реализовать себя, и, значит, возможности есть»

— Есть ли кто-то из коллег-журналистов, которого вы с удовольствием читаете как читатель? А такое издание есть?

— Как в литературе, как в музыке, так и в журналистике я не хочу определять любимое, мне нравятся совершенно разные вещи в определенном настроении и состоянии. Иногда я слушаю тяжелый рок, а иногда — мантры, иногда читаю Хлебникова, а иногда — Радханатху Свами. Иногда — Класковского и Карпова, а иногда — Марту Кетро (о ужас!) в «Космо» или «Прессбол». 

А еще я люблю сесть в самолет и в журнале «Белавиа» искать тексты Екатерины Морголь, даже если она прячется под псевдонимами. Конечно, читаю все резонансное, обсуждаемое. Сейчас вот про гибель парня в Печах.

Я уважаю журналистику фактов, но мне приятнее журналистика мнений. Еще я обожаю журналистику-полулитературу.

А вот, вспомнила. Есть то, что мне однозначно приятно в журналистике в последнее время — это проект «Имена», респект ребятам.

— Современной белорусской женщине вообще нужна журналистика? И какая она должна быть?

— А кто такая современная белорусская женщина? Та, которая отдает приоритет семье? Занимается политикой? Или которая делает карьеру? Или мастерски совмещает все это? Ай, такое великое множество женщин, и их вкусы разнообразны. 

Даже возьму свой узкий круг. Моя старшая дочь читает медицинские журналы, младшая интересуется веганством, защитой животных и модными трендами и ищет такую информацию, мама читает «Народную волю» и «Друг пенсионера». И (внимание!) каждая из них считает себя современной.

Поэтому пусть растут все цветы!

«Много несем на своих плечах, два десятка лет безнадежно ждем перемен, уже ничему не верим — вот и усталость с угнетенностью»

— Боль современной белорусской женщины — в чем она?

— На мой взгляд, в отсутствии нежности. Вокруг столько хамства и грубости, все куда-то бегут, толкая друг друга, и женщина должна бежать, и ей даже некогда искать нежность у себя внутри.

— Много ли возможностей у современной белоруски для самореализации?

— Они есть, вот правда. Многие женщины сумели реализовать себя, и, значит, возможности есть. 

Самодостаточная личность пробьется, как трава сквозь асфальт, вырастет, как эдельвейс, даже в горах. Нереализованные женщины эти возможности, вероятно, просто не видят.

— Как вам кажется — на ваш острый профессиональный взгляд — почему мы все сейчас какие-то усталые и угнетенные? Или не все?

— Много несем на своих плечах, два десятка лет безнадежно ждем перемен, уже ничему не верим — вот и усталость с угнетенностью. 

А еще практически у всех проблемы со щитовидками после Чернобыля, экология влияет на здоровье. Плюс в Беларуси много хмурых дней. Но … «Загляне сонца і ў наша ваконца»!

«Самодостаточная личность пробьется, как трава сквозь асфальт, вырастет, как эдельвейс, даже в горах»

— Сочетается ли профессия журналиста со счастливой семейной жизнью? Нет ли чувства вины перед семьей?

— Большинство журналистов всегда «включены», даже дома они — на работе.

Когда я писала дипломную по своей второй профессии «психология», я как раз выбрала себе темой — ургентную аддикцию у журналистов (зависимость от постоянной нехватки времени). Тогда я опросила почти сотню своих коллег в различных редакциях, и меня возмущали некоторые ответы.

Например, некоторые журналисты отвечали, что готовы игнорировать ради работы базовые вещи — сон, обед, не говоря уж про отношения с близкими. Один парень даже ответил, что если бы занимался сексом с любимой девушкой, и в это время зазвонил телефон (к примеру, узнаваемая мелодия — с работы), то он бы прервался и ответил на звонок. 

Я о том, что журналистика как раз сочетается со счастливой семьей, надо просто правильно и разумно все распределять. Но как это делать в реале?

— От чего вы получаете кайф в профессии? А от чего устаете?

— Самое прекрасное, когда твой материал кого-то порадовал или кому-то помог. Региональные журналисты в небольшом городе живут рядом со своими читателями, встречают их на улице. 

И так здорово, когда слышишь, к примеру, такое: «А после вашего материала мы взяли себе питомца с улицы, и такой уже вырос огромный кот», «Спасибо, вы тогда написали — и теперь у нас есть газ», «Мы тогда смогли так все вместе выступить против уплотнения застройки, что отстояли сквер, а теперь будем сажать там кусты, приходите, еще и про это напишите», «Наши соседи плакали, когда читали ваш материал про нашу золотую свадьбу»…

От чего устаю? Ха-ха, я не люблю снимать тексты с диктофона.

— Если не журналистика — то что?

— Я уже всем прожужжала уши детской мечтой — стать лесником и жить в прекрасном большом доме с ручным волком. Сейчас я понимаю, что она никогда не сбудется, ведь я совсем не приспособлена для леса. 

Сейчас, наверное, я также несбыточно мечтаю вести занятия по йоге или цигун, а в свободное от асан время писать книгу.

***

Ответ на последний вопрос заставил меня едва ли не подпрыгнуть. Та же мечта — уйти в лес лесником — прозвучала в интервью нашей предыдущей героини, Алены Германович. 

Две журналистки из разных изданий и разных городов — и одна мечта на двоих. Что это, расплата за публичность профессии? Наша общая белорусская интровертность? Стремление отрешиться от повседневности?

Спросим у следующего журналиста, к которому идем все с теми же вопросами нашей белорусской жизни.