Имеет значение только гонорар?

…Помнится, в середине 1980‑х, когда началась борьба за трезвость, автор работал в ежедневной газете, где самым активным пропагандистом трезвости был редакционный поэт — большой любитель выпить.

В каждом, практически, номере он клеймил пьянство, отличаясь тонким пониманием специфики проблемы. Тема была в почете, материалы становились на полосу, что называется, «со свистом», гонорары поэт получал немалые, неизменно их пропивая. И учил нас, молодых:

— Все фигня! Имеет значение только гонорар…

Впрочем, таких в последние годы советской власти было не так уж много. Хотя бы минимум из максимума совести уже начал иметь значение, откровенно врать уже становилось неприличным. Образцами для подражания прочно стали Аграновский, Черниченко и другие наши коллеги, активно напрашивающиеся на неприятности и кроме неприятностей от этого ничего не имеющие. Вдохновленные их примером, мы в своих «регионах» пытались делать то же самое — как могли.

Потом в стране, где существовали только «государственные» СМИ, начались перемены, которые, отметим, происходили не сами по себе. Их создавали (начинали, во всяком случае!) дееспособные профессионалы — в политике, журналистике, во всем остальном. Люди, на личном опыте убедившиеся в том, что так жить нельзя и активно напрашивающиеся на неприятности. И, кроме неприятностей, ничего от этого не имеющие.

Крикливые посредственности пришли позже и уже тогда, в начале 1990‑х, все испохабили. Превратив борьбу за справедливость в борьбу за дивиденды на поле борьбы за справедливость.

Но начиналось-то все с борьбы за справедливость! В самом начале 1990‑х «негосударственные» СМИ, при всей своей тогдашней нереспектабельности, имели высокий уровень доверия. Еще не прозвучала бестолковая формулировка насчет «чэсных» и «нячэсных», но общественное мнение тогда безусловно относило «негосударственные» СМИ к честным. Тогдашние «Навіны БНФ», «Свабода», могилевская «Ратуша», иные столичные и региональные издания были монополистами на правду. Даже не имея соответствующего бренда…

Во всяком случае, общество ожидало именно правды от «неформальных», как тогда выражались, газет и газеток, издававшихся часто нетипографским способом. Эти листки передавали из рук в руки, их копировали, на них ссылались. Дизайн не имел значения — имело значение содержание. И содержание было! Поданное иногда непрофессионально, бестолково, визгливо до безобразия… Но немалое количество объективной информации пробивалось наружу, и те, кто умели и хотели читать, искали и находили его. И, главное, верили в него.

…Прошло много лет. Не так давно известный деятель от журналистского чиновничества Беларуси, респектабельный мужчина в последнем приступе журналистской зрелости в ходе интеллектуальной беседы tet-a-tet недоуменно спрашивал автора:

— Ты, что, действительно веришь в то, о чем пишешь?

И, получив наивный ответ «конечно, а как иначе?», с чувством превосходства долго пытался объяснить: это, по большому счету, фигня. Прописные истины, которыми нас пичкали в одном и том же университете, гроша ломаного не стоят. Объективность тогда объективна, когда она хорошо оплачивается. И вообще добро — это когда тебе лично хорошо, а зло — когда тебе лично плохо…

— В конечном счете, все определяется суммой гонорара, фигурально выражаясь…

Он не был оригинален, этот самый деятель… Более того: он был неоригинален. Потому что дискуссии на тему добра и зла давно закончились, равно как и дискуссии на тему, обязательно ли политика «грязное» занятие, и действительно ли журналистика — вторая древнейшая… Давно очевидно: понятие добра — это немножко больше чем личное благополучие. Это еще и наличие бунтующей совести.
Давно понятно: бывают как «грязные» политики, так и «продажные» журналисты. Их пока не большинство, они не определяют лицо профессии, но они есть. Это объективно. От этого никуда не денешься!
Правда, больше их сейчас, чем раньше, или наоборот — вот вопрос! Лично мне кажется, что больше…

В том числе, потому, что романтическая эпоха «напрашивания на неприятности» закончилась, просуществовав менее десятка лет. Что характерно, сохранив в числе своих адептов в основном тех же, кто её и начинал. Для большинства остальных началось время зарабатывания денег. Под любым флагом…

Как мне представляется, финал этой эпохи обозначился, когда прозвучала знаменитая фраза насчет «чэсных и нячэсных» журналистов. В ней со всей убедительностью абсолютного примитива была обозначена до безобразия простая идея: отныне «чэсными» считать исполнительных и нерассуждающих. А честных, но рассуждающих, считать «нячэсными».

То есть, была дана официальная команда врать. Подавать необъективную информацию становилось делом почтенным и прибыльным, а объективную — непочтенным и опасным. Это как если бы был принят Указ: всех женщин, занимающихся проституцией, считать порядочными. А тех, кто не занимается, считать проститутками…

Собственно, так оно и произошло. И теперь, под лозунгом выживания, «чэсныя» по-прежнему не рассуждая исполняют. А многие «нячэсныя», под тем же лозунгом, на страницах своих респектабельно выглядящих изданий и сайтов активно интригуют в поисках ресурсов и оглушительно визжат, стремясь продать за правду то, что правдой не является.

И это ужасно! Потому что, как писал знаменитый Джозеф Пулитцер, страна и её пресса всегда будут возвышаться и падать вместе. «Умелая, бескорыстная, настроенная на общественное благо пресса, обученная видеть справедливость и проявляющая смелость в борьбе за нее, способна сохранить ту общественную добродетель, без которой народная государственная власть остается притворством и насмешкой. Циничная, корыстная демагогическая пресса со временем породит народ такой же низменный, как она сама. Возможности сформулировать будущее нашей республики находятся в руках журналистов грядущих поколений». Поэтому… «неустанное приобретение и независимое предоставление новостей — один из способов служения прессы обществу, независимо от политических систем».

Все просто!