Быть ответственным равно держать ответ

И хоть, как писал Федор Иванович Тютчев, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», найти минутку и лишний раз подумать об этом – не грех, а профессиональное требование.

О словах и ответственности за них в последнее время в среде коллег-профессионалов заговорили особенно громко. Бурю эмоций вызвал текст Сергея Сацука «Лукашенко не оставили возможности помиловать белорусских террористов». Социальные сети буквально взорвались гневными комментариями, призывами к бойкоту журналиста и его издания «Ежедневник». Чего только ни наговорили друг другу те, кто оказался на стороне журналиста, и те, кто был категорически против его оценки ситуации с непомилованием Ковалева.

Описывать всю «заварушку», думаю, нет смысла. Те, кто интересуются «кровавыми подробностями», могу без проблем найти словесные баталии в социальных сетях и личных аккаунтах Сергея Сацука.

На мой взгляд, к журналистике как таковой в той словесной битве относились два принципиальных вопроса: «Как использовать целенаправленный слив информации из соответствующих заинтересованных органов?» и «Где этическая граница допустимого в случае, когда ты пишешь о человеческой трагедии?» И тот и другой – об ответственности журналиста перед обществом и гражданином.

Гражданин Сацук имел право на мнение, которое может не совпадать хоть с целым океаном других мнений и оценок. Это называется демократией и свободой слова, традиции которых у нас, впрочем, по-настоящему никогда не было. Оттого и все эти «разборки» и «бойкоты» в социальных сетях.

Но имел ли право журналист Сацук писать свой текст с критикой действий матери, которая в тот самый момент металась между «американкой» и Володаркой в поисках информации о сыне, который, как оказалось позже, был расстрелян как раз в день выхода статьи Сацука, 15 марта 2010 года? Был ли его текст общественно важным в тот самый момент? Стоило ли Сацуку-журналисту проявить человеческое сострадание к матери и выдержать паузу в своих умозаключениях и обвинениях в сторону политизированных правозащитников, пусть даже он считал их справедливыми?

Думаю, мог бы промолчать, проявить тактичность, вспомнить про журналистскую этику и профессиональную ответственность. Подумать про то, что убитая горем мать пусть не сегодня, так завтра задумается над написанными им словами…

Или вот еще один свежий пример: политзаключенный Николай Автухович прислал бывшему адвокату Павлу Сапелко письмо. В нем он упоминает появившуюся на сайте «Белорусских новостей» информацию о телефонном звонке матери в феврале этого года.

Сам по себе факт звонка матери для журналистов и для всех, кто следит за судьбой Автуховича, стал радостной новостью. После туманной истории с голодовкой, которую бывший волковысский предприниматель объявил в тот момент, когда его якобы хотели перевести в камеру с людьми с низким социальным статусом (так называемыми «опущенными») в Ивацевичской колонии,  после этапирования в Гродно звонок домой – как глоток свежего воздуха.

Вот только, раструбив о звонке на всю Ивановскую, журналисты сослужили ему «медвежью услугу», пишет Автухович. Уже через час после выхода материала к нему в камеру нагрянули обыском. Искали, разумеется, припрятанный нелегально мобильный телефон. Понятное дело, такое внимание вряд ли обрадовало заключенных.

Одному Автуховичу известно, как он разгребал эту «кашу» и нашли ли искомое надзиратели, но политзаключенный призывает журналистов быть ответственными с такого рода информацией, помня о последствиях, которые могут наступить для и без того находящихся в тяжелых физических и моральных условиях заключенных.

В любой другой европейской стране судебные репортажи – особый вид журналистики. О том, с какой особой осторожностью нужно подходить к их написанию, какие этические и профессиональные стандарты существуют в этой области, на Западе говорят на специальных семинарах и тренингах, пишут в книгах и пособиях.

Так повелось, что в Беларуси репортеры чуть ли не еженедельно сталкиваются с арестами, судами, приговорами, письмами из «зоны». Можно сказать, в Минске судебных репортеров – через одного. Часто неподготовленных, кинутых редакцией «на амбразуру» событий, не вооруженных редакционными стандартами и этическими нормами.

Понятно, почему притупляются чувства, откуда берется профессиональный цинизм, как в погоне за новостью исчезают из поля зрения реальные герои истории и их близкие. Понятно, но неприемлемо…

Потому что ответственность нашу никто не отменял, даже если журналист работает в условиях тотального ограничения информационного пространства. Даже в условиях, когда чувствуется разочарование в людях и идеях, существует личная неприязнь к тем, с кем вынужден иметь дело. Даже когда тебе кажется, что ты лучше других знаешь, что и как нужно делать. Даже когда тебе в руки попадает стопроцентно достоверная информация. Потому что иногда нужно уметь не только говорить и писать, но молчать и думать. И, прежде всего, думать о том, как будем держать ответ перед нашими героями и нашей аудиторией.