Марина Золотова: «Я поняла, что сноудены, ассанжи — это все рядом» ИНТЕРВЬЮ «БОЛЬШОМУ»

— Информации в нашем веке слишком много; чтобы она окончательно не стала чумой, нужно ли человечеству как-то себя ограничивать в ее потреблении?

— Люди этим уже занимаются: ограждают себя от какого-то потока информации, когда определенным образом настраивают свою френдленту на «Фейсбуке». Если рассматривать вопрос более масштабно, тут скорее стоит говорить не о самой информации, а об информационном шуме, который она создает. Надо научиться отделять важное от бесполезного и даже вредного — здесь действительно существует проблема. Но при этом надо понимать, что у любого потока информации есть потребитель и каждый имеет право на выбор, влиять на который неправильно. У нас и так в информационном поле много ограничений — больше, чем в каких-то других сферах.

— Ситуации вокруг Крыма и сбитого «Боинга» доказали, что правды в современном мире не существует. Как выстраивать редакционную политику, вырабатывать определенную линию в случае полярности информации, да и в целом — как работать с новостями в эпоху постправды?

— Изначально сложность для освещения вызывали события в Украине конца 2013 года — «Боинг», Крым и Донбасс были позже. Тогда наша редакторская группа обговорила определенные моменты и озвучила их в коллективе: «Ребята, смотрим на обе стороны конфликта и всегда ищем первоисточник, компетентный только в данном инфоповоде». Например, упал тот же самолет — ищем, кто первым об этом сообщил и существовали ли у него возможности это сделать: был ли очевидцем, работал ли официально в этом направлении и т. д. Когда ищешь первоисточник, автоматически защищаешь себя от фейков. Поняли, что надо по-новому выстраивать работу с информацией.

— Добавляет ли сложности тот факт, что вы — ведущий новостной портал страны, аудитория которой обладает «двумя душами»: кто-то поддерживает Запад, кто-то — Восток?

— Несмотря на то, что тебя могут назвать западным шпионом или рупором Кремля, ты должен беспристрастно делать свою работу. Тебя не должно волновать, что о тебе скажут. Ты должен спокойно работать, не допуская перекосов и ангажированной информации. Но все равно находятся пристрастные читатели, примерно в одинаковых пропорциях обвиняющие нас либо в чрезмерном использовании информации российских ресурсов, либо в перманентной трансляции позиции Запада. Значит, мы движемся в правильном направлении.

— Кто в итоге победит: правда или боты?

— Тот, у кого будет больше средств для достижения цели. Понятно, что возможности пропагандистских машин, которые материально обеспечены и профессионально обслуживаются, практически безграничны. И сложно в таких условиях топить за всемирную справедливость, понимая, что твой голос в мире никто не услышит. Хотя стараться надо.

Странно было бы вербовать человека на моей позиции. Допускаю, что такое предложение может поступить кому-то из сотрудников, но чтобы вербовать главного редактора — это даже смешно

— Как будет выглядеть информационное будущее? Согласны с мнением, что люди вообще перестанут смотреть сайты и будут пользоваться только мессенджерами и соцсетями?

— Не верю, что отпадет необходимость в профессиональной подаче информации, в какой-то экспертизе: иначе каждый будет находиться в своем информационном гетто, состоящем из френдленты в соцсетях и групп, на которые подписан. Во всяком случае, не вижу никаких сигналов, говорящих о том, что у профессии журналиста короткий век и она исчезнет через какое-то время. Те же робоновости, с которыми экспериментирует ряд западных изданий, это узкий сегмент информации: биржевые сводки, курсы валют, еще какие-то варианты. В целом по статистике мы видим, что профессиональная подача востребована читателем: все нормально, людям нужны новости, а не только посты в соцсетях.

Сейчас интернет-издания достаточно гибкие: они перестали придерживаться позиции, что все читатели любой ценой должны прийти к ним на сайт. Они перестроились и сами идут туда, где их аудитория — «Инстаграм», YouTube, «Фейсбук» и т. д. По крайней мере, для нашего ресурса это важно: мы каждую неделю сверяемся с источниками трафика, и могу сказать, что соцсети нельзя недооценивать. Картина примерно следующая: порядка 20 % трафика — заход на новости с титульной страницы, около 15 % дает версия для мобильных телефонов, 25–30 % — рециркуляция (переход по внутренним страницам), 5 % — соцсети, примерно столько же дает поиск. Казалось бы, соцсети помогают немного, но если говорить о цифровом выражении, то те же сториз в «Инстаграме» нам дают в неделю 400 тысяч переходов, приблизительно столько же — «ВКонтакте». Это стоит того, чтобы работать на этих площадках, а не пытаться биться головой о стену и кричать: «Беда, все торчат в соцсетях, и никто не хочет приходить на наш прекрасный сайт!» Тут все зависит от того, насколько гибкими и прогрессивными будут издатели, каким образом они будут подстраиваться под новые запросы аудитории.

— Новая редакция закона о СМИ поможет навести порядок в сфере или это очередной инструмент для жонглирования независимыми изданиями?

— Самое заметное изменение — запрет на анонимные комментарии, но нельзя сказать, что это головная боль только СМИ: нововведение коснется всех, кто оставляет посты в Интернете. В нормах закона предусмотрены и требования о госрегистрации для тех, кто хочет стать сетевым изданием, и это можно рассматривать не только как дополнительную ответственность, но и как дополнительную угрозу. Да, мы можем отказаться от регистрации и остаться интернет-ресурсом, но, во-первых, возникнет риск, что госорганы начнут отказывать нам в получении аккредитации, во-вторых, мы не знаем, как будем работать, например, на акциях протеста без статуса сетевого издания, ведь наши журналисты не будут считаться журналистами.

Но если все же зарегистрироваться, в отношении тебя появится больше возможностей для репрессивных мер: ограничение доступа, вынесение предупреждения и т. д. Но это не ноу-хау: такие возможности у государства уже были. Например, в 2017 году мы получили от Мининформа предупреждение за репортаж Вадима Замировского с востока Украины, в котором рассказывалось о беларусах, воюющих на украинской стороне. Формулировка решения была предельно лаконичной: за распространение информации, которая может нанести ущерб национальным интересам. В такой ситуации возникает очень большой вопрос: о чем конкретно идет речь? Некоторые эксперты в таких случаях советуют сверяться с концепцией национальной безопасности. Но она объемная и содержит множество вопросов по политике, экономике, социальной сфере. По большому счету, государство при желании может в любой непонятной ситуации прикрываться «информацией, способной нанести ущерб» — ее рамки четко не определены. И такое уже было прописано в законе, так что новое — это в формулировках, а не в сути.

— Tut.by в информпространстве обладает бо́льшим авторитетом у аудитории, чем государственные телеканалы и «СБ. Беларусь сегодня», являющиеся скорее не СМИ, а инструментом пропаганды. Что будет в будущем? У государства останутся только пропагандистские институты или вы еще верите в государственные СМИ?

— Понятно, что рупор или госзаказ — это то, для чего эти издания функционируют, но я все равно не была бы столь категоричной. В разных госСМИ есть профессионалы, умеющие работать с социалкой, интересными людьми, локальными проблемами. Но есть важный вопрос: насколько при необходимости журналисты госизданий смогут поменять формат, работать в каком-то новом жанре. И будет ли кто-то принимать такие решения? Я целенаправленно тему не изучала, если удастся разобраться с двумя основными проблемами (заказ и формат), возможно, о госизданиях со временем прекратят говорить как о «Вестнике политбюро». На мой взгляд, потенциал для этого имеется, но людям надо дать возможность учиться новому, экспериментировать.

— Завершим тему «сепаратизма» в беларуской журналистике. Согласны ли вы с одним из коллег, поделивших людей, работающих в профессии, на государственных «жруналистов» и независимых «ржуналистов»?

— Про свое отношение к госСМИ я рассказала, что касается независимых изданий, то к формату «ржу», на который сделан акцент, я отношусь не так, как раньше. Сначала стеб был интересен, но потом он стал однообразен, поверхностен и даже уныл. А иногда журналист стебется над вещами, в которых не сильно разбирается. Тут крайне важен вопрос собственной репутации и профессионализма, к тому же в этом формате нет главного — рассказать о важном, интересном и полезном. Накипело, хочется экспрессии — пожалуйста, есть рубрика «Мнения», в которой делай что хочешь: ржи, плачь, смейся, иронизируй. В иных форматах эмоция может проявляться в виде прямой речи собеседника, но главное для любого журналистского материала — уровень аргументации, а не наброс на ровном месте.

— Следующее поколение не читает, оно смотрит, а у вас видеоконтент особо не стрельнул. Не боитесь, что со временем Tut.by станет СМИ для пенсионеров?

— Как раз видео у нас сейчас развивается достаточно интенсивно: при помощи видеоформата мы отрабатываем мировую повестку, и это хорошо сказывается на трафике. Видео хорошо тем, что оно дает динамику либо эмоцию. Динамика — это происшествия; те же важные мировые события, например выборы в США. У нас динамики немного, разве вот открытие магазина, которого ждали 2–3 года. Но самые популярные видео, которым присуща динамика, — это, конечно, акции протеста (День Воли, марши «нетунеядцев» и т. д.): они приносят сотни тысяч просмотров, иногда — больше миллиона.

Но в целом для локального контента больше подходят эмоции, чем динамика. Недавно у нас вышел репортаж из деревни Александровка, которая находится на границе с Украиной, там всего 37 жителей. Интересно, что́ местные жители про себя рассказывают, и особенно ценно, как они говорят, ведь у каждого своя речь: кто на беларуском разговаривает, кто на украинском, кто на диалекте. С точки зрения визуала на это можно делать ставку. Как и на историю 24-летнего паренька неформального вида: у него трое детей, а он поехал по распределению в хозяйство, в котором 296 коров. Видео можно смотреть только ради того, чтобы узнать небанальную историю, увидеть, как ведут себя в кадре жена, дети главного героя.

Если возвращаться к вопросу «СМИ для пенсионеров», мы вряд ли им станем, потому что понимаем, что важно меняться и быть гибкими: ставить актуальные задачи, принимать новые вызовы, следить за трендами, ориентироваться на мировых лидеров. Важно сохранить нынешнюю аудиторию (в основном это читатели в возрасте 25–34 лет), идти с ней дальше бок о бок и надеяться, что к нам со временем придут их дети и внуки. Мы на это можем рассчитывать в первую очередь за счет широкого формата и большого количества разнообразного контента — от ДТП и социальных историй до экономической аналитики. С одной стороны, это может показаться не совсем верным решением, поскольку читателю сложно сфокусироваться, но мы для себя определили, что каждый житель Беларуси должен найти у нас что-то интересное, свою информацию. Неважно, в рубрике «Деньги и власть» на главной странице портала, в спортивном разделе, на нашем YouTube-канале или это был переход из сториз в «Инстраграме» на смешную историю.

Сначала стеб был интересен, но потом он стал однообразен, поверхностен и даже уныл. А иногда журналист стебется над вещами, в которых не сильно разбирается

— Что вы чувствуете, управляя контентом всей страны?

— Здесь правильнее говорить не обо мне лично, а о профессиональной команде — людях, для которых портал больше, чем место работы. Ребята не идут переобуваться в шесть вечера, чтобы сразу пойти в тренажерный зал или еще куда-то. Они понимают, что надо сделать еще вот это, а если докрутить вот ту историю, будет круто. Понятно, что приоритет должен отдаваться личной жизни, семье, но и работа не должна быть просто работой, в ней должен быть смысл.

— А вы из-за работы семью видите?

— Все свободное время провожу с семьей: стараемся вместе отдыхать, заниматься спортом. Стремлюсь вникать в детские дела, следить за успехами и неудачами сына и дочки.

— Дети гордятся вами? Не угрожают сверстникам, мол, придет моя мама, редактор Tut.by, и со всеми разберется?

— Нет, до такого, слава богу, не доходит (смеется). Хотя разговоры, кем и где работают родители, в школе ведутся. Поняла это из бесед с дочкой.

— А в какой ситуации вы в последний раз говорили: «Вы вообще знаете, кто я?»

— Таких историй вообще не было. Я даже не знаю, чего больше в моей должности — преференций или ответственности. Наверное, самое большое удовольствие испытываю от возможности неформально общаться с умными и успешными людьми (эксперты, спортсмены, дипломаты) — это тот самый бенефит, который, не будучи главным редактором, получить было бы сложно. Но чтобы при помощи должности добиваться каких-то плюшек для себя или своей семьи — такого не припомню.

— Помните, как стали редактором Tut.by?

— Для меня это забавная история, связанная с первоапрельской шуткой. Я сидела дома с полугодовалой дочкой на руках, увидела объявление, что порталу Tut.by нужен редактор, написала резюме, отправила и стала ждать. 1 апреля раздался звонок: говорят, что получили мое резюме, готовы обсудить, и тут связь обрывается. Я перезваниваю на Tut.by, говорю, мол, со мной только что разговаривали, хотели обсудить резюме. Там отвечают, что не в курсе, человек, на которого я пыталась сослаться, в командировке, и позвоните лучше через пять дней. Потом выяснилось, что разыграл меня муж, за что получил нагоняй: я ему объяснила, что шутка должна быть такой, чтобы плохая новость трансформировалась в хорошую, а не наоборот. С тех пор на 1 апреля он старается не шутить, а редактором тогда я все же стала: прошла собеседование, выдержала конкурсный отбор, вот так с 2004 года и работаю в редакции.

— Вы наконец подписались на платную рассылку от БелТА?

— Нет, информацию от БелТА мы используем в исключительных случаях и, конечно, берем новость из открытого доступа, соблюдая все условия по размещению ссылок. Необходимости платить агентству нет.

— Чему вас научила эта история?

— Я поняла, что черные зеркала, Сноудены, Ассанжи и прочее — это все рядом. И глупо думать, что, может быть, есть какие-то исключения. С этим теперь надо жить. Мелочей нет: серьезно надо относиться к любой ошибке, делать выводы и ни в коем случае не оставлять непроговоренными сложные вопросы.

— Основатель Tut.by Юрий Зиссер в недавнем интервью в честь 18-летия издания согласился с версией интервьюера, что атака правоохранительных органов на ресурс — в том числе попытка убрать Марину Золотову с поста главного редактора. Чем вы так не угодили силовикам?

— Дело не в конкретной фамилии, а в должности: не было бы меня, был бы другой редактор, который точно так же не угодил бы. Если ты отвечаешь за контент, то уже изначально виновата. У этих людей интересная психология, они уверены, что на Tut.by все централизованно: есть внутренний приказ, все исходит от одного человека, и, если издание такое, какое оно есть, крайний исключительно главный редактор. Но у нас каждый отвечает за свой кусок работы. Мы уверены в компетентности этого человека, доверяем ему, иначе не взяли бы его на работу. Некоторые опубликованные материалы я читаю через несколько часов, а то и назавтра. Я не даю указаний, какую заметку ставить, а какую — нет.

— Вас пытались вербовать?

— Нет — ни сейчас, ни раньше. Слушайте, странно было бы вербовать человека на моей позиции. Допускаю, что такое предложение может поступить кому-то из сотрудников, но чтобы вербовать главного редактора — это даже смешно.

— После громкой истории с задержанием потеряли ли вы кого-то из хороших источников? Не стали ли люди бояться делиться с вами информацией?

— Были опасения, что в отношении нас может возникнуть какая-то настороженность, что люди не будут общаться. Вышло даже наоборот: в августе, после всех тех событий, нам дал интервью министр иностранных дел Владимир Макей. Если не касаться представителей силового блока, с остальными собеседниками и источниками все в порядке: как работали, так и продолжаем работать.

— Вас раздражает или восхищает Юрий Дудь? Что можете сказать о нем не в двух словах?

— Наверное, все же нравится: я не смотрю каждый выпуск, но на некоторых могу залипнуть. Правда, подбешивает реклама: она хоть и творчески сделана, но когда это смотришь раз, второй, третий — начинает раздражать. Но выпуски смотрят, потому что притягивает личность Дудя и его манера общаться с собеседником. Он четко угадывает с запросами аудитории, но основной феномен в том, что интервью длится больше часа и хронометраж не отпугивает аудиторию. До Дудя казалось, что формат длинной беседы с двумя говорящими головами в кадре невозможен, но выяснилось, что это все здорово работает. Однако, как показала практика, только у Дудя: попытки подражать ему выглядят странно. В медиасфере принято подражать «Медузе», как в свое время подражали Lenta.ru в старой редакции. Учредитель «Медузы» Галина Тимченко по этому поводу говорила, что и они не изобретали какие-то жанры, просто к существующему добавляли что-то свое. Когда повторяешь за кем-то, важно привнести ценность, чтобы это не было копией, а в случае с Дудем все просто хотят «делать Дудя». Не думаю, что такие попытки имеют шанс повторить успех хотя бы в беларуских масштабах.