Анатолий Гуляев: Нечто иное

Никто не обязан знать правду

По поводу субъективности в журналистике написано Бог знает сколько всего. От примитивного: «Я так вижу!», до высокоинтеллектуального: «Масс-медиа — не коэффициент, но оператор (Effecteur) идеологии. Они не только не являются революционными по своему предназначению, они даже не являются в каких-то других своих сторонах или в возможности нейтральными или не-идеологическими (фантазм их «технического» статуса или их социальной «потребительской стоимости»). Это Жан Бодрийяр, «Реквием по масс-медиа»

Но есть и высказывания попроще. Американский исследователь СМИ Дж. Мэрилл утверждает : «Ни один журналист не знает правды, ни один материал не может точно соответствовать действительности…».  Он и был бы прав, этот Дж. Мэррил, если бы не одно обстоятельство: в обязанности профессионального журналиста не входит и никогда не входило быть носителем правды. В его обязанности входит и всегда входило точно излагать факты и, при желании и необходимости, свое отношение к ним.

То есть, в начале всегда факты, а только потом отношение. Ибо, как совершенно справедливо утверждает британский специалист СМИ Скотт Чарлз Престуич, издатель «Манчестер гардиан», «…Комментарии свободны, но факты священны». И потом: собственное отношение к чему-то будет уместным только в том случае, если это «что-то» в данном конкретном материале хотя бы обозначено: действительно состоявшееся событие, явление, действие – словом факт.

Конечно, после того как факт изложен, профессиональнее было бы использовать, в первую очередь, мнения экспертов. По той простой причине, что журналист ни в какой области экспертом не является. Он является, грубо говоря, дилетантом широкого профиля по всем вопросам о которых приходится писать: от Бисмарка до насморка.

Но одни оценивают себя трезво и обращаются к экспертам. Другие… Не так давно достаточно известный коллега попросил автора прокомментировать для радио, на котором этот коллега работает, очередные перестановки во властных структурах Беларуси. И очень удивился, слышав отказ. И еще больше удивился, когда выяснил причину отказа: я не сведущ в кадровых проблемах администрации президента. Я никогда их не отслеживал и не могу говорить о логике перестановок. Я ничего, кроме сплетен в сети, не знаю об этих людях. И вообще, чтобы комментировать предмет, этот предмет нужно знать.

«Журналист должен уметь прокомментировать любое событие!» — уверенно сказал коллега. И больше ко мне обращается. И спасибо ему…

Сумма банальностей

Но, как принято говорить, кто на что учился… А по поводу субъективности в журналистике по прежнему говорят и пишут множество разных очевидностей. Вроде того, что у каждого из нас разные убеждения (как будто у всех могут быть одни и те же убеждения); каждый подвергался воздействию разных обстоятельств (как будто всем можно прожить жизнь в одинаковых обстоятельствах); все мы воспитывались в разных семьях (как будто можно всех нас воспитать в одной семье) и так далее…Но все эти очевидные банальности в сумме и порознь не отменяют простой-простой истины: дважды два во всех случаях равняется четырем. Применительно к нашей теме, факт (если он, конечно, факт, то есть, то, что действительно состоялось, произошло) как его ни истолковывай, остается фактом.

Опять же, простой-простой пример. Допустим, на Октябрьскую площадь в Минске вышло 100 (или 1 000, или 5 000 — неважно) человек с разными протестными лозунгами — неважно какими. Ну вышли и вышли — ситуация стандартная. Но проблема в том, что разные СМИ, по разному комментируя событие, называют очень разное количество митингующих. «СБ. Беларусь сегодня» дает одно, «Народная воля» другое, «Хартия 97» вообще такое третье, что дальше уже некуда. Иногда, при оценке особо важных событий, цифры рознятся в разы. Они так видят?

Казалось бы: вышли на митинг эти 100 (или еще какое угодно количество) человек — обязанность журналиста назвать именно эту цифру постольку, поскольку это есть факт. Конечно, может присутствовать ошибка. Но не в разы же. То есть, задача журналиста, стремящегося не потеряться между скоростью и качеством, в том, чтобы назвать именно реальную или, хотя бы, близкую к реальной цифру…  Поскольку «факты священны».

 А уж потом — кто на что учился, поскольку «комментарии свободны». «СБ. Беларусь сегодня» свободна сообщить, допустим, что больше 100 (или 1 000, или 5 000…) человек и быть не могло, поскольку все остальное население всем довольно.

«Народная воля» свободна сообщить, допустим, что даже эти 100 ( или 1000, или 5 000) человек храбрецы, потому что в условиях репрессий больше и выйти не могло.

«Хартия 97» свободна доверительно уведомить читателя, допустим, что, по сведениям из компетентных источников, на крышах прилегающих к площади домов «слугами режима» были выставлены пулеметы и очень хорошо, что все протестующие (а их, естественно, большая половина населения страны) не вышли на площадь. Поскольку «кровавый режим» … И так далее.

При том, что любому психически нормальному читателю и без комментариев автора будет очевидно: для города с почти двухмиллионным населением 100 (пусть даже 1 000, или 5 000) участников митинга — катастрофически мало! Или, если их было много больше: участников митинга много даже для такого большого города! И выводы читатель сделает сам. Ибо читатель не глуп. Я даже уверен, что среди читателей есть умные люди. И что их немало…

Есть границы

То есть, у субъективности, которая неизбежно присутствует в профессиональной журналистике, независимо от мнения на этот счет разного толка специалистов, все же, есть границы. И эти границы определяются, опять же, фактами. А факты, в профессиональной журналистике, невозможно не называть.

Невозможно ставить над материалом о событии рубрику «Скандал», если на описываемом событии скандала не было. А была только достаточно несостоятельная, не определившая ход события, попытка этот скандал создать. При том, что событие шло и прошло своим чередом. То есть, это уже не субъективность, это просто манипулирование информацией.

Невозможно утверждать что бы то ни было, никак свои утверждения не аргументируя. А только потому, что «он (она) так видит». А единственно верным подтверждением утверждений является, опять же, факт.

Невозможно замалчивать или даже отрицать сделанное данным гражданином или данной организацией, поскольку это сделанное есть факт. И оно никуда не денется, оно легко проверяемо и подтверждаемо.

То есть, все перечисленное выше имеет такое же отношение к субъективности в журналистике, какое не очень трезвый механизатор из деревни Каршаняты под Гродно к сочинению стихов в рамках изящной системы под названием верлибр.

А субъективность в журналистике да, существует независимо от нашего к ней отношения. Но пока это в рамках истолкования достоверных и проверенных фактов — да, это субъективность, то есть характеристика объекта, полностью зависимая от взглядов субъекта, всегда оценочная. И, если это оценка хотя бы более или менее искренняя, а не специально заданная или проплаченная, она только поможет оценить ситуацию со всех возможных сторон.

Но когда происходит фальсификация фактов, их замалчивание, подтасовка — это уже нечто иное. Формулировку этого иного я, в рамках этики профессиональной журналистики, не могу позволить себе произносить. И, тем более, писать.