Уход эры молчунов

Белорусский чиновник, который вообще-то слывет «демократом» и «европейцем», в третий раз отказался от интервью. И даже не так — пресс-секретарь этого чиновника с ходу отказала корреспонденту газеты. Обещала перезвонить и, конечно же, не перезвонила.

Когда история была предана огласке, чиновник дать интервью согласился. Только попросил вопросики заранее — типичная белорусская «особенность» общения с прессой. Особенность, возникающая от того, что здесь журналисты — не четвертая власть, упаси Бог, не канал общения чиновников с народом и уж тем более не обратная связь, фидбэк, с помощью которого этот самый народ (читатели) могут спрашивать у чиновников о наболевшем. Нет, журналисты здесь — своего рода обслуживающий персонал, что-то вроде официантов, которые разливают по пластиковым стаканчикам соки белорусских производителей во время крупных государственных мероприятий.

То есть, с одной стороны, они допущены к важным для страны совещаниям. С другой стороны — та роль, на которой они допущены, как бы позволяет задаться вопросом: а допущены ли вообще?

И есть, конечно, вопрос к нашей профессиональной позиции. Потому, что скатиться с роли четвертой власти до роли обслуживающих стаканчик можно было только по молчаливому согласию всего цеха.

И, — повторю тезис, прозвучавший в первой записи в моем блоге — если бы было единение всех, если был единый союз или хотя бы единые площадки общения всех со всеми, нас нельзя было бы так быстро низвести в «обслугу». А так где-то в 1995‑м появилось (было навязано извне?) это разделение на «чэсных» и «нячэсных», и мы перестали ощущать себя единой силой, раздробились, начали воевать друг с другом.

(Взято с сайта mojbred.com)

По сей день можно прочитать упреки «старших» — «младшим», «самых нячэсных» — «менее нячэсным», причем пишутся эти упреки — здесь, на площадке, которую хорошо было бы посвятить ответам в первую очередь на глобальные вопросы той ситуации, в которой мы оказались. В частности, — вопроса наших взаимоотношений с теми, кто мыслит себя властью первой, а нас мыслит, повторюсь, — даже не четвертой.

Поскольку есть раскол, поскольку мы кусаемся друг с другом, нас как силу можно ни во что не ставить, унижая вот этими высылками вопросиков «заранее» и требованиями предварительного просмотра отснятых фотографий.

Но так не будет. Ибо то, что не смогла сделать солидарность, которой у нас нет, начала делать стремительно меняющаяся ситуация.

Мы переживаем плавный уход эры молчунов. Собственно, ситуация, когда чиновник все-таки вынужден был дать интервью после придания огласке скандала с отказом от интервью — один из признаков эпохи. Все вдруг начали понимать дебильность системы, в которой на должность пиар-специалистов и пресс-секретарей набираются люди, которые меньше всего понимают, в чем состоит задача пресс-секретаря и пиар-специалиста. Люди, которые вместо того, чтобы обеспечить внятное разъяснение позиции ведомства и быстрое согласование времени и логистики интервью, умеют только отказывать в этих самых интервью.

Вынужденный разворот в Европу, информационная война, навязанная Россией, кровная, сверхсильная заинтересованность страны во внешних деньгах — все это создает условия, при которой молчунам во власти больше не место. Работа чиновника из молчаливого копошения под ковром трансформируется в работу нормального публичного администратора, который и россиянам отлуп может дать, и потенциальным инвесторам быстро и емко с газетных страниц о своем ведомстве рассказать.

Ведь открывать страну с молчащей властью невозможно! Невозможно привлекать западного инвестора на предприятия, сотрудники которых только и могут сказать «ай спик инглиш, бат кол ми ласт»!

И мне вот лично интересно: а что станет с нашими молчунами? Сколько из них останется в своих кабинетах? Сколько из них научится говорить? А сколько, окажется, — говорить на самом деле умели? Умели, но просто не хотели, следуя общему тренду, молчаливому заказу «сверху»?

И приведет ли это к возрастанию роли тех, кто с ними говорит? Тех, кто задает им вопросы? К роли нас с вами — журналистов, не состоящих на бюджетной зарплате?