Преступление совершали с помощью жилетов «Пресса». Судят журналисток, которые вели стрим с «Площади перемен»

Судебное заседание назначено на 10 утра. К этому времени у двери зала собралось около 50 человек — журналисты, которые освещают процесс, родные и коллеги Дарьи Чульцовой и Катерины Бахваловой, дипломаты, люди с рациями. Пришли на процесс и журналисты гостелеканала. Когда оператор начал съемку в коридоре, присутствующие стали закрывать камеру руками.

Первыми из представителей СМИ стали запускать журналистов БЕЛТА, Sput­nik Беларусь, ОНТ, ТАСС и Интерфакса. После, ссылаясь на отсутствие мест и эпидемию коронавируса, пустили только журналистов Onlin­er, газет «Новы час» и «Комсомольской правды в Беларуси». Часть журналистов осталась ждать за дверями зала, как и обычные слушатели, близкие друзья, наблюдатели.

В зал также смогли попасть близкие родственники, представители дипмиссии.

Дело рассматривает судья Наталья Бугук, государственное обвинение представляет Касьянчик, Дарью Чульцову защищает адвокат Хаецкий, Катерину Бахвалову — Зикрацкий.

Государственный обвинитель выступила против ведения фото- и видесъемки, Катерина и Дарья, как и их защитники, не возражали. Суд постановил: запретить.

Напомним, журналисткам предъявили обвинение по ч. 1 ст. 342 Уголовного кодекса — «Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них». Им может грозить штраф, арест, ограничение свободы на срок до трех лет или лишение свободы на этот же срок.

По информации Игоря Ильяша, мужа Катерины Бахваловой, их также обвиняют в том, что стрим привел к остановке 19 маршрутов общественного транспорта: 13 автобусных, трех троллейбусных и трех трамвайных. Общую сумму урона «Минсктранс» оценил в более чем 11 тысяч рублей.

В начале процесса защитник Катерины Бахваловой подал ходатайство: приобщить к материалам дела схему движения общественного транспорта, которое, как считает следствие, было нарушено из-за стрима «Белсата». Катерина и Дарья полностью возместили ущерб, который насчитал «Минсктранс». Это подтверждает квитанции, которые также попросили приобщить к материалам.

Адвокат Дарьи Чульцовой попросил об изменении меры пресечения обеим журналисткам: у них нет судимостей и есть место работы, преступление, в котором их обвиняют, относится к категории менее тяжких, из-за эпидемии коронавируса нахождение в СИЗО может создавать угрозу их жизни.

— В постановлении об избрании меры пресечения не изложены мотивы, для чего было необходимо заключать журналисток под стражу, — привел еще один аргумент адвокат.

Прокурор считает, что мера пресечения была избрана законно и обоснованно. Для разрешения этого ходатайства судья удалилась в совещательную комнату.

В это время журналистки смогли переговорить с адвокатами и жестами пообщаться с родными в зале. Девушки выглядят бодрыми.

Спустя 25 минут судья Наталья Бугук постановила: в изменении меры пресечения отказать, журналистки останутся под стражей.

Прокурор более десяти минут зачитывала, в чем обвиняются Катерина Бахвалова и Дарья Чульцова.

Согласно материалам следствия, 15 ноября (более точное время не установлено) «из корыстных побуждений, находясь по адресу Сморговский тракт, 1», по предварительному сговору друг с другом и иными неустановленными лицами они имели умысел на организацию действий, грубо нарушающих общественный порядок, которые были сопряжены с явным неповиновением требованиям правоохранительных органов и повлекшее нарушение работы транспорта. Преступление совершали с помощью мобильных телефонов, видеокамер, штатива и жилетов с надписью «Пресса».

В обвинении указывается, что в прямом эфире «путем озвучивания информации» они осуществили «сбор активных участников, грубо нарушающих общественный порядок», «с целью создания массовости для возможности противостояния действиям сотрудников правоохранительных действий».

По мнению следствия, Катерина Бахвалов «давала положительную оценку» происходящим событиям, таким образом призывала к несанкционированным мероприятиям и тем самым «организовала действия, грубо нарушающие общественный порядок». Они повлекли нарушения в работе общественного транспорта. «Минсктранс» оценил ущерб в более чем 11 500 белорусских рублей.

— Свою вину полностью не признаю, — четко заявила Катерина Бахвалова. Дарья Чульцова также не признает вину в совершении вменяемого ей преступления.

После этого прокурор попросила судью сделать замечание «мужчинам в костюмах», поскольку их разговоры мешают судебному заседанию.

«Мужчины в костюмах» оказались дипломатами из Представительства ЕС. Один из них — переводчик для дипломата, который присутствует на процессе.

— То есть нельзя переводить, так я понимаю? — уточнил один из них.

Первым в качестве свидетеля выступил Николай Скорина, который живет на Сморговском тракте, 7. Он рассказал, что с обвиняемыми не знаком, в тот день ни Дарью Чульцову, ни Катерину Бахвалову не видел.

По словам свидетеля, 15 ноября прошлого года он находился дома. В тот день со своего балкона наблюдал, как «начало собираться большое количество людей».

— Они приходили по поводу гибели Романа Бондаренко. Мне нужно было выехать на машине, но я не смог, потому что было такое количество людей, что движение отсутствовало — не мог проехать ни личный транспорт, и общественный. На проезжей части было большое количество людей.

Уехать по делам свидетель в тот день не смог, поэтому «наблюдал в окно всю картину с 11 до 16 часов».

Примерно в 13 часов на «Площадь перемен» приехали сотрудники ОМОНа, они оцепили людей. Свидетель утверждает, что с 6‑го этажа слышал, как они разговаривали между собой.

— Люди кричали: «Отпустите нас, почему вы нас держите?». «Вы пришли проститься? Постойте», — ответил командир из ОМОНа, — говорит Николай Скорина.

Он предполагает, что видел представителей СМИ — людей с фотокамерами, но ни Дарьи Чульцовой, ни Катерины Бахваловой среди них не было.

По его мнение, транспорт не ходил из-за того, что на проезжей части было много людей.

— Причем я к той картине, которую вы описали? — спросила Катерина Бахвалова.

Судья сняла этот вопрос.

На суде свидетель рассказал, что в тот день, 15 ноября, звонил в милицию, однако эти показания не вошли в материалы дела.

— Звонил в милицию, но по другому поводу. Когда давал показания следователю, он сказал, что этот вопрос его не интересует.

Адвокат уточнил, что же это был за вопрос.

— Дело в том, что возле моего балкона стояла машина, в котором находились люди с рациями, мне показалось, что эти люди координируют движения протестующих. Какой автомобиль, госномер — все это я передал в милицию. Среди этих людей были люди с фотокамерами.

— Находились ли там Чульцова и Бахвалова? — спросил адвокат Зикрацкий.

— Нет, там были только мужчины — четыре человека. Машина — Toy­ota серого цвета. Госномер уже не помню. Они очень громко разговаривали, все это было слышно.

Судья Наталья Бугук уточнила, почему свидетель не сообщил об этом следователю.

— Он сказал: «Я сам выберу то, что мне надо», — так противоречие в своих показаниях объяснил Николай Скорина.

«Когда появился ОМОН, мы закрыли шторы в комнатах»

До перерыва на обед успели допросить еще двух свидетелей — хозяйку квартиры, откуда журналистки вели стрим, а также ее подругу, которая в тот день была у них в гостях.

Елена — гостья той самой квартиры на 14‑м этаже — рассказала, что 15 ноября добиралась на Сморговский тракт на маршрутке. В какой-то момент водитель объяснил, что дальше не едет. Поэтому ей пришлось пройтись семь минут пешком.

— Перекрытие [дороги] с чем было связано? — уточнила гособвинитель.

— Этого никто не объяснял. Водитель просто сказал: «Маршрутка дальше не идет». Дорога была пустая: ни маршруток, ни автобусов, ни людей.

В квартире, рассказывает Елена, в тот день находились хозяева квартиры, их двое несовершеннолетних детей, а также «две девушки, которых сегодня судят».

За окном она периодически видела «множество людей».

— Мирное скопление — я бы так сказала. Никаких воинственных действий не было. Были нечастые возгласы, выкрикивали «Жыве Беларусь», у некоторых людей с собой были бело-красно-белые флаги.

По словам Елены, она не знала, для какого телеканала работали журналистки. То, что это пресса, она поняла по камере с большим объективом, на которую они снимали происходящее за окном.

— Когда появился ОМОН, мы закрыли шторы в комнатах, чтобы дети не увидели ничего, в том числе взрывов светошумовых гранат. Стало понятно, что выходить из квартиры опасно.

Елена говорит, что до этого люди на детской площадке, которую называют «Площадью перемен», приносили цветы, беседовали, перемещались. Их действия она характеризует как хаотичные.

Примерно в 16.30, говорит Елена, в дверь квартиры стали очень настойчиво стучать. Из-за стресса она не запомнила, сколько это продолжалось. По ее ощущениям, минут 20.

— Дмитрий [хозяин квартиры] сказал: «Я дверь открывать не буду».

— Как на стуки реагировали обвиняемые?

— Как и все: это был испуг. Не слышала, чтобы они о чем-то просили. Только взяли у меня телефон, чтобы совершить звонок, поскольку их телефон не функционировал.

После этого дверь квартиры взломали. В дом зашли сотрудники в черной форме и черных масках — свидетели запомнили только их глаза. Катерину Бахвалову и Дарью Чульцову очень быстро увели. В большую черную сумку, говорит хозяйка квартиры Лилия Мороз, сложили всю технику, которая была в доме, камеры и телефоны журналисток, ноутбуки и телефоны хозяев. В квартире «провели обыск».

По словам Лилии, 15 ноября она видела журналисток впервые в жизни.

— Они хотели снять из нашего окна, как на площади собираются люди. Мужу позвонили по телефону, [сказали], что две девушки придут поснимать из окна, потому что из нашей квартиры лучше видно, как собираются люди. Кто звонил — не знаю.

— Вы не спрашивали у мужа потом, когда все произошло? — спросила прокурор.

— У нас подписка о неразглашении, мы не обсуждаем эти вопросы. Мы были дома, поэтому решили, пускай поснимают, ничего страшного не будет. <…> Девушки открыли большую сумку, достали камеру. Поэтому у меня не возникло вопросов, что они — журналисты.

При этом она не помнит, были ли на Катерине и Дарье жилеты с надписью «Пресса».

Все время, пока журналистки находились в квартире, они находились возле окна, Катерина что-то говорила в микрофон, Дарья стояла за камерой.

По словам Лилии Мороз, после того как в двери ее квартиры стали стучать, у нее случился гипертонический криз, вечером ей вызывали скорую помощь. Из-за этого происходящее в тот вечер она помнит не полностью.

— Вы сказали, что видели, как люди выходили на проезжую часть. Как вы полагаете, это происходило организовано или хаотично? — спросил адвокат.

— То, что они выходили с разных сторон, скорее всего значит, что движение хаотично, — сказала Лилия.

Дмитрий Мороз — хозяин квартиры, из которой Дарья Чульцова и Катерина Бахвалова вели прямой эфир.

— Накануне, в субботу вечером, мне позвонил мужчина, представился Юрием, спросил, могут ли девушки поснимать из моей квартиры. На детской площадке находился стихийный мемориал, было много людей и цветов. Я сказал: «Окей». Мы никуда не планировали [ехать], были дома.

На одной из сумок, с которой пришли Дарья и Катерина, лежал синий жилет «Пресса», поэтому у Дмитрия не возникло сомнений, что это журналисты.

С собой у них было две сумки. Они подошли к окну, оттуда же — через стекло — снимали происходящее на улице. На детской площадке, рассказывает Дмитрий, было много лампадок, цветов и людей.

— Что делали девушки? — поинтересовалась судья.

— Дарья стояла возле камеры, Катерина — рядом. Периодически они разговаривали между собой, Катерина что-то комментировала в микрофон.

Примерно в 16 часов, говорит Дмитрий, люди начали выходить на проезжую часть. В этот же момент со стороны Орловской стали подъезжать микроавтобусы, откуда вышли в люди в черной форме. Спустя несколько минут раздались взрывы. Хотя до этого, говорит Дмитрий, ничего преступного, на его взгляд, не происходило: люди возлагали цветы, ставили лампадки, некоторые держали бело-красно-белые флаги.

— Видели ли вы совершение каких-то противоправных действий? — спросила гособвинитель.

— Единственное, что я видел: трое молодых людей зажгли файеры белого, красного и белого цветов. Минут через 10−15 приехали микроавтобусы.

После взрывов светошумовых гранат, говорит Дмитрий, на площадку приехало еще больше сотрудников в черной форме. Начались задержания. Оставшихся взяли в кольцо.

Ближе к 17 часам, рассказывает свидетель, кто-то дернул за ручку и постучал в дверь. Стуки усиливались. Требований открыть дверь он не слышал, как и то, чтобы кто-то представлялся.

— Я был в растерянности. Дети смотрели мультфильм в комнате, я пошел к ним и сделал погромче, чтобы они не испугались. Буквально минуты две-три — и в квартиру зашел сотрудник. По мне, все произошло очень быстро. Перед этим Катерина попросила позвонить. Было видно, что она испугана. Я бы даже сказал, находилась в легкой истерике.

— Вы понимали, в связи с чем она боится? — спросила прокурор.

— Тогда все были напуганы. Дарья выглядела более спокойной. <…> Зашел сотрудник с пистолетом, затем сотрудник в шлеме. Потом еще один заглянул. Они спросили, кто находится в квартире, и сказали ожидать. С детьми я сидел в отдельной комнате минут 15. Когда вышел, обвиняемых в гостиной уже не было. Посередине комнаты лежали штатив, камера. После сказали ждать следственную группу. Она приехала и провела в квартире обыск — он продлился около двух часов.

В результате у семьи Мороз изъяли ноутбуки, телефоны, фотоаппарат и флеш-карту.

— На вопрос, видели ли вы совершение каких-то противоправных действий, вы рассказали о том, что зажгли файеры. Вы считаете, что эти действия противозаконными? — уточнил адвокат Зикрацкий.

— Я просто рассказал то, что видел.

— То есть, по-вашему, это самое серьезное действие, которое было тогда совершено?

— Я затрудняюсь ответить. Возможно, да. Ничего более серьезного я не видел.

По словам свидетеля, обвиняемые, как он считает, никаких противозаконных действий не совершали, иначе он «попросил бы их выйти из квартиры».

В конце Катерина Бахвалова внесла пояснения.

— Да, я действительно находилась в некотором напряжении. Однако истерики со мной на рабочем месте никогда не случается.

Кто перекрыл движение, неизвестно

На суде также выступил представитель «Минсктранса» Роман Пранович. В его должностные обязанности входят организация перевозок, составление расписания и маршрутов. По его словам, 15 ноября «было два эпизода», когда в Минске нарушалось движение общественного транспорта — в районе станции метро «Пушкинская» и улицы Червякова.

Как сказано в материалах дела, из-за стрима журналисток «Белсата» было остановлено движение 19 маршрутов общественного транспорта: автобусов, троллейбусов и трамваев, которые ходят по прилегающим к Червякова улицам — Орловской, Каховской, бульвару Шевченко. Сумма ущерба составила 11 562 рубля и 14 копеек.

Свидетель Роман Пранович не смог пояснить, какой маршрут остановился первым, где это произошло и когда именно.

— Это может объяснить только тот, кто имеет доступ к системе навигации.

— Все ли эти маршруты проходят по улице Червякова? Или вблизи? — уточнила судья Наталья Бугук.

— По улице Червякова — нет, но вблизи — да, — пояснил свидетель.

По его словам, то, что 15 ноября работа общественного транспорта нарушилась, было отражено в акте центра управления движения. В качестве причины указывалось: «перекрытие движения». О том, что оно было перекрыто в результате именно несанкционированных массовых мероприятиях, в акте не говорится.

— Есть еще сводка, там даются более подробные разъяснения, — пояснил представитель «Минсктранса».

— Что было указано в сводке, что позволило сделать вывод: задержка движения была вызвана несанкционированными акциями? — в очередной раз переспросил адвокат Сергей Зикрацкий.

— По памяти не скажу.

— Известно ли вам, кто конкретно перекрыл движение?

— Неизвестно.

«Мое согласие компенсировать ущерб „Минсктрансу“ не есть признанием моей вины»

Игорь Ильяш — муж Катерины Бахваловой. Как и супруга, он работает для телеканала «Белсат».

Когда Игорь зашел в зал, Катерина увела взгляд в сторону, а после в потолок, чтобы сдержать слезы, которые выступили на глазах.

Суду он рассказал, что в день задержания жены был дома, в квартире на Логойском тракте. В последний раз они виделись утром, в часов 10−11. После Катерина ушла работать — «освещать события, которые должны были происходить на так называемой „Площади перемен“, вести живой репортаж».

С собой, говорит Игорь Ильяш, Катерина взяла рюкзак, телефон и жилетку «Пресса».

— Что в течение того дня супруга поясняла вам в переписках? — спросила гособвинитель.

— Что прибыла на место, работает. Обычная переписка мужа и жены, чтобы я не волновался.

— Что она пояснила в звонке перед задержанием?

— Скорее всего, ее сейчас задержат. Они уже под дверью.

— Кто такие «они»? — переуточила гособвинитель.

— Из контекста нашей работы я понимал, что это сотрудники, которые нарушают Уголовный кодекс и препятствуют нашей деятельности.

— Сообщала ли супруга, что она совершила какие-то противоправные деятельности?

— Нет. И этому были свидетелями 50 тысяч человек, которые следили за ее стримом.

О задержании жены Игорь Ильяш узнал из телеграм-канала волонтеров, которые ведут списки задержанных. Позже у них дома прошел «арест имущества, причем имущества моего», рассказал Ильяш.

Дарья Чульцова отказалась давать показания, поэтому на процессе зачитали письменные материалы дела.

— Никого не призывала, не организовывала, к действиям не склоняла. В материалах дела нет доказательств противоправных действий, нет объяснений, что такое деструктивные Telegram-каналы, кто определил их деструктивность и как они называются. Никаких лозунгов не выкрикивала, на проезжую часть не выходила. <…> Мое согласие компенсировать ущерб «Минсктрансу» не есть признанием моей вины. Оплата компенсации подтверждает то, что я приличный человек, и дает мне возможность сделать это на благо предприятия с целью повышения качества предоставляемых услуг.

«Ты уедешь на 10 лет ментам форму шить»

— Я абсолютно невиновна в преступлении, которое мне инкриминируют, — с этих слов Катерина начала давать показания. Свое дело она назвала политически мотивированным. — Считаю его актом мести спецслужб за выполнение моей профессиональной деятельности.

По словам журналистки, она подавала заявку на аккредитацию в белорусский МИД, но ей отказали без объяснения причин.

В 2020 году она не раз вела уличные стримы с акций протеста. На 15 ноября один из редакторов «Белсата» поставил ей задачу — в прямом эфире освещать события, которые, возможно, будут проходить на «Площади перемен».

— Когда на «Площади перемен» уже собрались люди, я вышла в эфир и комментировала то, что уже происходило на этом месте. Позже в эфир вышла варшавская студия «Белсата» — тогда я спустилась на улицу записать интервью с протестующими. Заметила, что люди выходят на проезжую часть, — движения транспорта на тот момент уже не было, — рассказала на суде журналистка.

После этого Катерину вернулась в квартиру и вела прямой эфир уже оттуда.

После этого во двор приехали силовики, начали взрываться светошумовые гранаты. Позже пропал интернет — прямой эфир прекратился. В дверь квартиры постучали, у Катерины перестали работать оба телефона — личный и рабочий.

После того как дверь взломали, в квартиру вошло около восьми силовиков. У одного из них, рассказала Катерина, была нашивка в надписью «спецназ». После ее доставили в Октябрьское РУВД.

— По дороге в РУВД силовики угрожали мне: «Ты уедешь на 10 лет ментам форму шить». Это цитата. (…) Потом другой говорил, что я уеду на 7 лет за экстремизм. Я спросила: «Почему сразу не расстрел?» Он ответил: «Пуль на вас жалко», — заявила Катерина на заседании.

— Я требую полного оправдания и настаиваю на своей невиновности, — подытожила Катерина. Зал ответил аплодисментами.

В суде объявлен перерыв на неделю. Следующее заседание состоится 16 февраля.

Читать полностью: https://news.tut.by/society/718084.html?c

Екатерине Бахваловой 27 лет, Дарье Чульцовой 23 года. Их задержали вечером 15 ноября 2020-го. В то воскресенье на «Площади перемен», где образовался стихийный мемориал Романа Бондаренко, пришли сотни людей. На протяжении более пяти часов Катерина и Дарья вели стрим: в прямом эфире показывали, как собираются люди, подъезжают силовики и проводят задержания, а после ликвидируют народный мемориал. После разгона участников акции силовики выломали дверь квартиры, откуда велся стрим, и задержали всех, кто в ней находился.

17 ноября Катерину осудили по двум административным статьям: за участие в несанкционированном массовом мероприятии и неподчинение требованиям сотрудников милиции, за что она получила 7 суток ареста. В протоколе было указано, что ее задержали «на тротуаре вблизи проезжей части», где она «активно принимала участие в митинге».

20 ноября выяснилось, что спустя семь суток на свободу Катерина не выйдет: ей предъявили обвинение по ч. 1 ст. 342 Уголовного кодекса — «Организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них».

По этой же статье обвиняют Дарью Чульцову, которая в тот день работала вместе с Катериной в качестве оператора.

Накануне суда Катерину Бахвалову этапировали из Жодино в минское СИЗО № 1 на улице Володарского. О том, как это происходило, Игорь Ильяш рассказывал во время пресс-конференции:

—  Яе паднялі ў дзве гадзіны ночы, закінулі ў камеру-адстойнік. Павезлі на вакзал, дзе хвілін 40 чакалі спецыяльнага вагона. Усё адбывалася ва ўмовах, падобных да зэкаўскіх, з брэхам сабак і гэтак далей.

В своем заявлении накануне суда Катерина Бахвалова призвала суд «прервать цепь преступных приказов».

— За преступлением последует раскаяние, и оно станет наиболее страшным наказанием, которое будет отравлять жизнь, не давая покоя до глубокой старости. Что касается меня, то я буду счастлива независимо от приговора, так как совесть моя чиста, а правду говорить легко и приятно.

Накануне суда Соединенные штаты Америки призвали белорусские власти освободить Дарью Чульцову и Катерину Бахвалову «немедленно и безусловно, а также, в более широком контексте, прекратить преследование журналистов, делающих свою работу».