«Казалось, с кем можно говорить в Беларуси?» Наста Ровдо – о просмотрах, хейте, собственном стиле и команде «ТОК»

Создатели проекта «ТОК» считали, что в Беларуси не будет с км говорить в длинных интервью. Однако спустя шесть лет они остаются востребованными. Ведущая и менеджер проекта Наста Ровдо рассказала БАЖ о рекордных трех записях за день, неработающей видеокамере и о том, как стала «членом семьи» для некоторых зрителей.

Наста Ровдо. Фото: из архива героини

«Зачем делать второго Дудя?»

Почему вы вообще начали создавать «ТОК» и пошли в YouTube?

— «ТОК» появился в 2018 году. В то время YouTube только начинал развиваться в Беларуси. Не было еще того разнообразия, к которому мы уже привыкли. На тот момент из подобных проектов были только российские.

Конечно, тогда нам казалось: боже, с кем мы сможем говорить в Беларуси? У нас нет людей и на первый сезон, кого мы будем приглашать? Было много вопросов, страхов и вызовов. Потому что на тот момент ситуация в стране и на YouTube была другой. Привычка смотреть YouTube только начинала формироваться у людей. Мы были одними из первых, кто рискнул и пошел это делать.

Конечно, мы получили кучу критики и хейта. Что Дудь уже есть, зачем делать второго Дудя. И мы, конечно, этого ожидали. Даже в России тогда у Дудя не было конкурентов. Уже после появилось куча такого же рода проектов. Своим огромным разнообразием мы доказали, что интервью не принадлежит Дудю. Это жанр, широко популярный во всем мире. И каждый журналист, который начинает делать интервью, делает его по-разному. Очень многое зависит от команды, которая готовит интервью, от человека, который проводит интервью, от его темперамента, характера, подходов и еще множества факторов

«Разговор двух людей о том, что болит». Ирина Новик — об искренности, эмоциях и горизонтальных отношениях в подкастах

— В Беларуси тогда жило 9 миллионов человек. И, конечно, странно, что белорусский YouTube фактически принадлежал россиянам. И, естественно, это абсолютно ненормально для независимой страны, в которой есть свои герои, свои проблемы, свои вопросы, смотреть на все через призму российского мировоззрения. Потому что каким бы классным ни был Дудь, он остается россиянином и думает о России, а не о Беларуси. И когда он делает что-то про Беларусь, то это взгляд россиянина на Беларусь, сочувствие белорусам.

Ясно, что это не то, как бы мы хотели, чтобы белорусы смотрели на самих себя. Наша задача — создавать белорусских героев, разговаривать с белорусами о белорусских вопросах, белорусских проблемах, чтобы поднимать то, что важно для нас.

Ну, и оказалось, что это было своевременно. Потому что проект существует шесть лет — и герои не заканчиваются. Более того, через несколько лет интерес к Беларуси вырос. Потому что произошли выборы, 20‑й год, взрыв внутри общества. И мы стали очень востребованы. После появился Никита Мелкозеров. Мы видим, что есть огромный спрос на такого рода разговоры.

Мы не можем думать репортажами, фильмами, спецпроектами, где нам нужно ездить по Беларуси. И вот такой формат интеллектуальных разговоров о важных вопросах реализуем и возможен. Нам всем нужно думать, что с нами происходит, рефлексировать. И это то, чем мы занимаемся в этом проекте.

«Для YouTube важно про что, а не как»

Как вы выбирали лицо проекта?

— С лицом проекта было очень сложно. В том смысле, что у нас нет никакой сильной школы такого рода, у нас нет независимого телевидения. Поэтому все попытки идти в YouTube — это во многом поиски слепого котенка. Мы обратились к сильным журналистам, которые у нас были. Первый сезон вела Адарья Гуштын. Со второго сезона в кадр села я. В первом я была за кадром — менеджером проекта.

Один из первых выпусков «ТОК» с Адарьей Гуштын

С одной стороны, важно, чтобы человек не боялся работать в кадре, чтобы понимал, как это делается. С другой стороны, далеко не каждый журналист в Беларуси хочет этим заниматься — быть публичным. Мне помогло, что была вера команды в меня и просьба — на тот момент мы не нашли никого другого.

А как ты училась? Искала «рабочую сторону» своего лица? Читала советы?

— Очень интуитивно. Мы ориентировались на проекты, которые были, на первый сезон. Нужно просто искать свой собственный стиль, свою собственную подачу и не стремиться быть кем-то другим. Поэтому главный совет — просто искать себя. Задача была — расслабиться и думать о том, как сделать классный разговор, а не о том, как ты будешь выглядеть.

У нас было понимание, что YouTube — это не телевидение, у него нет таких стандартов. Ютубу не нужна модельная внешность, суперпоставленный дикторский голос, суперпричесанность, гладкость, тонны тонального крема. Тут очень нужна натуральность, искренность, открытость, умение импровизировать, показать какую-то эмоцию, быть живым человеком. Это ценится больше всего Тут важно про что, а не как. Важно, чтобы внутри были классные посылы, классные смыслы.

«Между одним оператором и пятью я выберу одного»

Расскажи про вашу команду, насколько это возможно.

— Основная часть работы лежит на мне. Я сама ищу героев, договариваюсь с ними. У меня нет менеджера, кто делает эту работу за меня. Сама ищу локацию, сама решаю, как мне одеваться. У меня нет стилиста и даже визажиста. Я сама делаю мейк-ап себе и помогаю героям. Так что это очень автономная команда.

Я считаю, что во всем этом процессе самое главное — это продумывание вопросов. Вот тут я пользуюсь интеллектуальным потенциалом «Нашай Нівы». Над этим работает команда редакторов. Я собираю всех на мозговой штурм, и мы вместе придумываем, о чем и как мы хотим говорить с человеком. Поэтому нам удается почти каждую беседу сделать довольно глубокой и интересной. После я еще с одним дополнительным внешним редактором уточняю формулировки и дописываю свежие вопросы.

Конечно, есть оператор, есть монтажер. Монтажные листы последний год создавала я сама — сама отсматривала себя. Но сейчас я хочу делегировать эту работу другим редакторам. Мне кажется, будет лучше, если кто-то со стороны будет редактировать меня.

Почему закрыли проект «Ночь с Чалым»

Мне очень удобно работать с малым количеством людей. Между одним оператором и пятью я выберу одного. Не только потому, что это финансово выгодно. Мне проще скоординировать одного человека, договориться с ним, что нам нужно, как снимать.

Чем более камерная обстановка в интервью, тем легче человеку раскрыться. Тогда создается впечатление, что вы один на один разговариваете.

Выбор площадки — важный этап? О чем стоит подумать, выбирая площадку?

— Это важно, потому что картинка важна. Самый доступный вариант — найти фотостудию. С другой стороны, в фотостудиях очень часто нет души. Получается, что они одинаковые, пустые, неинтересные. Если есть возможность, то лучше искать что-то более насыщенное: какие-то галереи, кафе, атмосферные бары, библиотеки, музеи. Многие из таких локаций не заточены вообще под интервью. «У нас тут свои планы, и вообще мы работаем по графику, и нам там это не нужно». А с другими получается договариваться.

«ТОК» с Павлом Слюнькиным записывали не в помещении. Фото: Face­book Насти Ровдо

У нас, например, проект «путешествующий», мы можем записываться в разных странах. Когда это страна, где мы не знаем местный язык и там все дорого, есть сложность с локациями. Поэтому нужно всегда работать над ними. Куда бы вы ни шли, нужно присматриваться, можно ли здесь снимать.

Я куда ни попадаю, моя первая мысль: «Ага, а можно ли здесь снимать?». А когда я скролю Insta­gram: «О, прикольная фотка, а где это снято? Может быть, там можно будет поснимать?»

«Три интервью за день — это издевательство»

Какая работа остается за кадром?

— Обычно выставление всей этой аппаратуры занимает от часа до двух. Если нет времени, то мы должны уложиться в час — и задача оператора, как умудриться все поставить. Так, могут быть косяки: кривовато стоит, у тебя там какая-то тень некрасивая на лице. Такие штуки вылазят регулярно. С этим нужно смириться, если ты работаешь в таких скромных условиях.

Само интервью может длиться три-четыре часа. Самый короткий вариант — два. Мы последнее время практикуем смену локации внутри интервью. Поэтому нужно еще время на перестановку ракурсов — ну, полчаса, если мы можем, попить воды, потыкаться в телефонах, поговорить, походить. И после уже вторую часть интервью записывать. И потом полчаса — собрать аппаратуру после интервью. Последнее время где-то шесть часов на все про все.

Сейчас мы делаем более глубокие разговоры и стремимся максимально про все поговорить. В те времена, когда мы делали короткие версии, мой рекорд — запись трех интервью в день. Но мы закончили в 10 вечера и голова была просто никакая. Оператор тоже был измотан.

Мы еще забыли батарейки от камеры в первой студии, где снимались. А это выходной день. Мы звонили в ту студию, а они закрылись, говорят, приезжайте в понедельник. Оператор бедный поехал домой брать запасные камеры. И это все еще затянулось, и мы, наверное, стартовали в 8 вечера. Это было эпично.

«Еду на лекцыю і шыю панталоны». Кацярына Ваданосава расказала пра новы аўтарскі праект

Я решила, что три интервью в день — это издевательство над собой, над оператором. Эмоционально это тоже много сил забирает. Пока я интервью не записала, я все время в напряжении. Ты должен оставаться собранным, думать о герое, о темах, следить, куда он повел, думать о том, что еще можно спросить. После интервью я обычно уже выжатый лимон.

«Часто спрашивают в комментариях, где я одеваюсь»

Как люди относятся к гриму? Может, кто-то хочет лучше в кадре выглядеть или наоборот, против?

— Нет, обычно никаких проблем нет. Когда-то в Беларуси у нас был визажист, который гримировал людей для интервью. Но в эмиграции это очень дорого и финансово нецелесообразно. Перед отъездом из Беларуси визажистка показала мне все, что нужно делать, кисточки, которые нужно купить. Мы собрали пакет всего, что мне нужно.

Мужчин она тоже гримировала — слой тонального крема, потому что — школа телека. На телеке всех гримируют, очень сильно, независимо от пола. Я так не запариваюсь с YouTube. Для мужчин достаточно просто припудрить лицо, чтобы не блестело в камере. С женщинами сложнее, но у нас большинство героинь сами хорошо делают мейк-ап, поэтому я заранее предупреждаю, что визажиста у нас нет.

Наста Ровдо. Фото Ирины Ореховской

У нас нет стилиста, потому что я доверяю себе. Для меня шопинг — это антистресс. Меня часто спрашивают в комментариях на YouTube, где я одеваюсь. Последнее время все мои образы — из теперь уже моего любимого бренда COS. У меня сейчас примерно все в одном стиле — сложился гардероб.

[Героям] я абсолютно не даю советов. Только если я знаю, что мы снимаемся в белой студии, попрошу белое не надевать. Или наоборот.

Я стараюсь подобрать одежду так, чтобы гармонично выглядеть рядом с человеком. Если я знаю, что человек будет одеваться просто, потому что у него такой стиль, то я тоже не хочу выпендриваться — шпильки, какие-то гламурные блузки. Если у нас тяжелый разговор, я буду стараться не выглядеть как радуга.

«Выстрелит или фамилия, или какая-то уникальная тема»

Что будет с видео после записи? Как это резать? Сколько продукта остается в итоге?

— Никакой задачи передо мной не стоит. Например, оставить полтора часа. Нужно оставить все, что интересно, и вырезать все, что не интересно. И это зависит от героя. Кто-то говорит чисто, особенно преподаватели университетов, политологи, аналитики, кто работает языком. Эти люди — легкие герои для редактуры.

«Посмотрите, что натворили мужчины». Марина Ментусова — о женщинах, которые спасут мир, работе в России, личной жизни и передаче «Обычное утро»

Конечно, очень много героев, для которых это не является профессией. Людям может быть сложно, если это очень долгий разговор и нужно очень взвешенно, быстро на все отвечать без подготовки — мы не присылаем вопросы на обзор.

Мы стараемся, чтобы человек выглядел максимально хорошо. Мы вырезаем оговорки, паузы, повторы. Вырезаться может от 5 до 50 процентов. Это зависит только от того, удалось ли мне вытащить что-то интересное, новое, особенное.

Как вы выбираете героев?

— Мы ориентируемся на то, что мы знаем, публикуя каждый день новости для белорусов на «Нашай Ніве». Мы смотрим, кто людям интересен, что людям интересно, и из этого исходим в выборе героев и тем. Также обращаем внимание, кто смотрит проект и стараемся себе представить, кто еще может быть им интересен.

Конечно, нам важно, чтобы человек был узнаваем или с интересной уникальной историей. Тут может быть два варианта: выстрелит или фамилия, или какая-то уникальная тема, история, что-то, что привлечет широкую аудиторию.

Президентка ЕФЖ Майя Север вручает Насте Ровдо диплом победителя конкурса «Вольнае слова» за интервью с Владимиром Цеслером в проекте «ТОК»

«Для зрителей ты член семьи»

Аудитория «Нашай Нівы» и «ТОК» пересекается?

— Мне сложно сказать. Конечно, в какой-то степени они пересекаются. Я знаю тех, кто и смотрит «ТОК», и читает «НН». Но сам по себе YouTube – это абсолютно другая площадка. Огромное количество тех, кто смотрит YouTube, не читает сайты. И мы это видим по тому, что прямые переходы с сайта, с Telegram – мизерные. Аудитория находит проект через YouTube, а не через внешние платформы.

Как вы изучаете аудиторию?

— Внутренние метрики и те отзывы, которые я получаю от зрителей. Очень многие подходят ко мне и говорят, что «я смотрю, и мне это нравится». И это очень важно. Иногда абсолютно незнакомые люди, на улице, в магазине, подходили ко мне и говорили, что «я смотрю, очень прикольно».

Я поймала себя на мысли, что когда ко мне подходят люди, которые смотрят мой проект, они со мной заговаривают так, словно мы уже давно знакомы.

То есть, поскольку ты человек с экрана, то у людей, которые тебя слушают, создается ощущение, что они тебя уже хорошо знают. Они тебя регулярно видят, ты для них член семьи! Они тебя дома на экране включают, и ты там им дома, в их домашней обстановке что-то вещаешь. Есть ощущение такой вот близости.

Я прямо кайфую от этого ощущения, что нет вот этого барьера, который обычно есть с незнакомыми людьми. Можно много интересных вещей услышать, про жизнь поговорить.

И вы в комментариях на YouTube активно переписываетесь с комментаторами.

— Я все комментарии прочитываю. Либо ставлю лайки там, где необязательно отвечать, либо отвечаю там, где нужно ответить. Мне это тоже очень важно, потому что я хочу чувствовать фидбек. Я рефлексирую. Когда человек что-то пишет про подумать мне, проекту, про героя, про тематику, я это принимаю к сведению. Все же мы это делаем не для себя, мы это делаем для людей, которые смотрят этот проект.

Наста Ровдо. Фото: из архива героини

Много ли отказов от героев?

— Очень много. Ну, это естественно. Какие плюсы человеку идти в проект? Мы за разговоры не платим — финансовой выгоды ноль. Возможность высказаться? Это важная вещь. Но в нынешней ситуации люди не особо горят желанием высказываться. Поэтому желающих мало. Обычно многие готовы говорить из тех, кто уезжает, у кого есть чем поделиться, у кого какие-то эмоции. Будем надеяться, что будет становиться больше людей, кто готов говорить.

«На сайте работают самодостаточные публикации»

У вас есть Tik­Tok, Insta­gram «ТОК». Это отдельные продукты или способы продвигать YouTube?

— Это способы быть популярными. Узнаваемость бренда важна, и даже если человек случайно увидит одну цитату на месяц двухминутную, и увидит, что это мы сделали, на подкорке у него это останется.

Даже если он не придет на YouTube, кусочки, которые мы вырезаем, самодостаточные. Если человеку это подсунули, он это посмотрел, может быть, он про это поразмышляет. Тут одни плюсы. Тем более, что это особо ничего не требует, берется тот контент, который мы уже наснимали, и режется.

И, как ты сказала, публикации на сайте плохо работают для перехода?

— Я имела в виду ссылку «Вышел новый «ТОК», идите, посмотрите». А на сайте работают самодостаточные публикации. Когда какие-то интересные куски редакторы забирают, расшифровывают, ставят на сайт самодостаточными статьями. И можно собрать еще кучу просмотров просто на самодостаточных отрывках. Потому что аудитория разная. Кому-то проще быстро за 30 секунд прочитать какую-то мысль, которую человек донес через «ТОК».

Многие люди не имеют столько времени смотреть YouTube. Более того, мы конкурируем с миллионами проектов на YouTube, с Net­flix, с PlaySta­tion… С морем других дел, еще дом, семья, работа. Поэтому если человек нашел время посмотреть — ура-ура-ура.

«Мы вкладывали кучу физических ресурсов в то, что не приносит эффекта»

Раз в недели – это оптимальная периодичность?

— На YouTube хотелось бы больше. Периодичность [сейчас ТОК выходит 1–3 раза в месяц — БАЖ] исходила из того, что возможно физически и из наличия героев. Каждую неделю – сложно, потому что нужны герои. И сам процесс производства интервью занимает в лучшем случае неделю.

Кстати, в какой день вы выходите?

— В воскресенье. Мы выбрали воскресенье, чтобы большая часть людей имела возможность потратить два часа на просмотр интервью. Именно утро, когда ты в выходной день просыпаешься, валяешься в постели до 12, но не спишь, можно уже что-то фоном включить. Это медленный формат – поэтому выходного дня.

Катерина Кулакова: «Молодые журналисты в независимых медиа есть! И я уверена – они себя покажут»

Еще про форматы: у вас был формат «ТОК-шортс», но потом он исчез. Почему?

— Мы периодически экспериментировали. Какое-то время делали фильмы. Это было очень времязатратно, супертрудоемко и эффект не давало. Их смотрели меньше, чем обычные интервью. Получалось, что мы вкладываем кучу физических ресурсов в то, что не приносит столько эффекта. Поэтому мы, поэкспериментировав, решили отказаться от этого формата.

В какой-то момент у нас была теория, что будет заходить формат коротких интервью, которые мы сможем делать чаще, чтобы повысить регулярность на YouTube. Мы быстро поняли, что нет, это не работает, и нашей аудитории не надо. Это не то, за чем она приходит на «ТОК».

Поэтому, немного поэкспериментировав, мы поняли, что это не для нашей аудитории. Это нормально. Не надо бояться экспериментов, не надо бояться сказать себе, что мы это попробовали, а это не сработало. Если что-то не работает, надо в течение короткого периода времени от этого отказаться.

«Когда видео собирает 100 тысяч просмотров – это топ»

Что для вас хороший выпуск? Какие у вас метрики? Просмотры, комментарии, расшаривания, скандалы?

— Все вместе. Мне важно, чтобы просто было интересно смотреть, интересно слушать. Из последнего: я была уверена, что это офигенное интервью – с Димой Лукшей. Интервью страшно захейтили, особенно первую часть, где он рассказывает про работу на БТ в «Зона X». И получается, что из-за того, что он говорит, люди не хотели ставить ему лайки, потому что он описывает персонажей БТ, министра информации Маркова, семью Эйсмонтов.

Интервью с Дмитрием Лукшей. Фото: Face­book Насти Ровдо

Более того, они еще хейтили сам факт, что об этом всем говорится. Для меня это было неожиданно, потому что это уникальная возможность поговорить с человеком, который долгое время находился внутри системы и понять его мышление, отношение к этим людям, понять какие-то внутренние инсайды, о которых еще никто не рассказывал.

Мне казалось — и я до сих пор так считаю, — что это большая удача, что он именно «ТОК» дал интервью, что он раскрылся, что он не побоялся. Но я переживаю за него, что огромное количество хейта получило интервью. Это единственное интервью, которое столько хейта получило.

Я думаю, что ему тоже больно. Человек отсидел, вышел, и на него еще сейчас полилась куча грязи. Но это также о том, чего хочет аудитория. Я после очень долго размышляла, что аудитория сейчас, как я вижу, хочет авторитетных людей для себя — кого она считает авторитетами, такими моральными ориентирами, которые классно говорят, которые доносят свежие мысли, которые не боятся.

Из таких, кто был суперпозитивно воспринят: Александр Милинкевич. Милинкевича люди слушали бы, наверное, каждую неделю. Там его просто вознесли. Сам Милинкевич после мне писал, что он в шоке, что, наверное, у него это интервью единственное, которое так широко разлетелось.

Еще один интересный кейс, которым я была очень-очень довольна — это интервью с Розой Турарбековой. Потому что это было первое портретное интервью. Оказалось, что буквально за последние год-два Роза уже наработала аудиторию своих «фанатов». И это интервью стало открытием. Для многих ее история была неизвестна. Она уже сложилась как эксперт, как публичный аналитик, а вот как личность ее мало кто знал. И благодаря «ТОКУ» она раскрылась и для аудитории, и для публики. И также куча восторженных отзывов, огромная длительность просмотра.

Про героев – понятно, а есть цифры, на которые вы ориентируетесь?

— Нет такого. Я могу сказать, что если видео собирает 100 тысяч просмотров – это топ. «Сотка» – то, к чему мы стремимся. Больше 100 тысяч – супер.

«Хейту ў маім жыцці было шмат». Што за дзяўчына здымае беларускіх артыстаў і папулярнае беларускае ютуб-шоу «О(б)суждаем»

«Люди сами рассказывают очень многое, а я им не мешаю»

В чем ваше уникальное торговое предложение? Почему вас должны смотреть?

— Мне часто пишут зрители, что им нравится, что в моих интервью мало меня и много героя. Профессор университета подошла ко мне и сказала: «Слушая ваши интервью, создается ощущение, что вы ничего не делаете, а люди сами все рассказывают. Как вам это удается?»

Моя фишка в том, что люди сами рассказывают очень много, а я не перебиваю их. Я знаю, что в журналистике ценится агрессивный стиль, когда журналист атакует собеседника. Это считается топ-журналистикой — умение напасть, подколоть, задеть. Я понимаю почему. Это сложно, это морально непросто. Это интересно смотреть — такие дуэли журналиста с героем.

Мне в таком стиле было бы некомфортно. Мой стиль совсем другой. Я мягкий человек. Более того, я понимаю: кто в нашей ситуации захочет приходить на проект, если помимо того, что нужно раскрыться, тебя еще и будут обливать грязью и показывать в негативном свете? Это навсегда останется в истории YouTube.

Последний «ТОК» со Светланой Алексиевич. Интервью вызвало такой резонанс, что пришлось записывать «продолжение» — спецвыпуск с ответами на острые вопросы от зрителей. Скриншот: БАЖ

Мне кажется, что этот жанр нужен и он правильный, но это скорее жанр для свободного мира, когда есть свободное информационное пространство и люди не рискуют многим, когда говорят с тобой.

Я думаю, что задача «ТОК» сейчас — раскрывать людей, а не уничтожать. Мне кажется, нет ничего зазорного в том, чтобы донести позицию человека. И если позиция человека не совпадает с моей, это нормально. Мне важно показать, как думает человек, даже если это непопулярное мнение.

Правда ли, что длинные форматы — это неэффективно и проще сделать 50 тиктоков, чем большое видео?

— Это эффективно, потому что платформы разные, привычки потребления разные. Те, кто смотрит Youtube, могут не смотреть Tik­Tok и наоборот. Youtube — для длинных вдумчивых проектов. Там формируется лояльная постоянная аудитория. Это то, что ты не потребляешь на ходу — не свайпаешь каждые две секунды в каком-то потоке информации неосознанно.

В нашем регионе не популярны подкасты, и многие слушают Youtube как подкаст. Это тоже ок — такое спокойное потребление. Когда ты можешь делать какую-то неинтеллектуальную работу, ну, к примеру, жарить яичницу, параллельно твой мозг занят каким-то полезным действием. Потому что если мы начнем жить полутораминутными интервью… В таком мышлении ты не можешь сконцентрироваться на чем-то, подумать, поразмышлять. Это как есть на ходу — тоже ок, но другое.

Как ты думаешь, еще не поздно идти в большие видео, идти на Youtube?

— Однозначно еще не поздно. Только проблема, что нужно что-то интересное предложить.

Проблема белорусских проектов сейчас, что мы ходим по одним и тем же героям. И особенно не придумываем новых форматов.

Мне нравится белорусский проект «О(б)суждаем», потому что они вышли с абсолютно новым форматом, новым подходом. И так классно с душой это все делают. Если будут появляться новые «О(б)суждаем», когда люди чем-то горят и могут из этого делать классный продукт, это супер.

Советы от Насты Ровдо для тех, кто начинает проект

1. Не ищите человека под проект, идите от личности.
2. Делайте то, что вам нравится делать, а не то, что «нужно».
3. Работайте над собой, чтобы быть интересным человеком и собеседником.