Сергей Гудилин: «Хочу, чтобы меня обвинили в гей-пропаганде после выхода книги об армии»

«Людям 30+ меняться не так просто»

Чтобы понимать разницу поколений, нужно знать, как живут молодые. У них есть интернет, у нас его не было. Наше образование происходило по-другому. Способы запоминания и коммуникации отличаются. И я не знаю, что лучше, кому больше повезло: нам, жившим в доцифровую эпоху, либо им, у кого есть «Википедия» и нет нужды запоминать.

Стиль жизни, коммуникация — мы сейчас в одном цифровом пространстве. Это вызов для нас — понимать такое поколение. И это вызов для них, для образования.

Мы более взрослые, у нас больше опыта. У них больше возможностей начать все заново.

Мы застали период политизации, жили в белорусскоязычном сообществе, переживали момент сопротивления. На нас сильно повлияли пропаганда, бойцовского журналистика, протестные настроения. Я помню, как там было — на Площади 2006-го года.

У молодого поколения этого не было. Они живут в более свободном и клиповом мире. И, что самое проблемное для национального поля, в них большое влияние иностранных культур, они более глобализованы, готовы к изменениям своей жизни.

«Я меняюсь намеренно»

Если я чувствую, что начинаю повторяться, или вещи, которые я делал, становятся алгоритмичными, понимаю, что все: «Чувак, надо что-то менять». Здесь много вариантов: снимаешь другой камерой или вместо фото пишешь видео, или вообще пользуешься текстом как медиа. Если не нравится структура работы, то меняешь структуру, если не нравится работа —  мяняешь работу.

Или я просто беру большой перерыв и занимаюсь совсем другими делами.

Такой перерыв у меня сейчас. Я вышел из состава редакции «Нашай Нівы», так как понял, что информационные поводы ежегодно одинаковы. Я переключился на рекламу, дизайн, на коммерческую работу. Мне скучно делать одно и то же.

Я специально перестал снимать новости, так как захотел больше свободы. Сделал это, чтобы выйти из зоны комфорта. Ты никогда не создашь крутой проект, классную историю по заданию редакции. Поэтому не важно, где ты работаешь: в «Нашай Ніве», или на Tut.by. Так происходит со всеми хорошими вещами: по заданию невозможно получить какой-то крутой профит.

С «Нашай Нівай» мы продолжаем сотрудничать, но я ежедневно не включаю компьютер и не начинаю свой день с просмотра новостей.

Теперь я получаю опыт разноплановых фотографий. Иду туда, где мне нужно повышать свой технический уровень.

Есть кураторская работа, работа с архивом, работа с принтами — вот, чем я занимаюсь. Хочу быть многоплановым автором, который снимает не только новости, автором, который действует на разных уровнях в фотографическом процессе.

Информации и фотографии стало много, нужны особые каналы и условия для взаимодействия материала и зрителя.

 В современном мире от человека требуется больше скиллов и умений. Это касается и журналистики. Попытки выйти из зоны комфорта я делаю намеренно. Таким образом я решаю свои задачи в развитии.

Я занимался спортом, когда понял, что мне не нравится, то прекратил это и начал читать книжки.

После был период гражданской журналистики, активизма, потом жизненные обстоятельства изменились — меня вызвали в армию. Я подумал, что это прикольная вещь и почему бы ее не зафиксировать. Таким образом я пришел в журналистскую сферу.

Фотографией я чуточку и раньше занимался. Но в серьезную журналистику я пришел именно через проект об армии.

Books как переосмысление армии

Books на сайте пустая, потому что пока составляется книга. Это проект об армии, который я делаю вместе с Игорем Юхневичем.

Хотелось бы не линейное, а что-то более масштабное и концептуальное, не просто фотографии с картинками. Сейчас идет верификация моих знаний, работа с материалом и поиск языка, формы, чтобы это все рассказать.

Рабочее название книги «547/760» — это количество дней службы, цифровой код. Мне нравится смотреть на тему через призму мужского коллектива. Вообще я хотел бы, чтобы после выхода этой книги меня обвинили в гей-пропаганде.

У меня не брутальный подход к армии, это нежный взгляд на то, как мальчики становятся либо не становятся мужчинами. И, какова роль в этом армии, закрытых коллективов.

На вопрос, становятся ли мужчинами в армии, определенных ответов нет. В советское время молодые люди сразу после школы приезжали в военную часть, она была институтом социализации. Сейчас армия не участвует в процессе социализации. Я размышляю над этими темами.

Я думаю, что будет постепенный переход от фотографии факта к новой фотографии. Фотограф будет самостоятельной единицей и автором, который сможет написать текст, собрать фотографии в мультимедиа, снять видео.

Тут вопрос в том, как редакция сможет адаптировать этот опыт и насколько он будет востребован. Раньше мы различали фотографии новостей и документальные проекты, сейчас такой разницы нет.

Я понимаю, что это проблема. Как ее решать? Я пока не могу понять, каким образом фотографии будут разграничиваться в медиа.

Профессия фотографа будет трансформироваться. Фотографом будет человек с большим бекграундом. Это будет человек, который не просто создает красивую картинку и круто ее обрабатывает, но и выбирает тему, способ описания, сможет все красиво упаковать, придумать текст и еще каким-то образом это презентовать.

Еще вопрос, где будет жить фотография: в Insta­gram или в ленте новостей, либо это будет лонгрид, который соберет больше просмотров, чем новость о пожаре? В таких условиях будет больше ответственности и гуманности в том, что и как человек снимает.

Мы с тобой и меняем фотографию в Беларуси. Так и напиши. У меня всегда было желание принести в журналистику такой здоровый веселый панк. Если ты идешь делать фоторепортаж с какого-нибудь унылого заседания, а приносишь оттуда тренд о начесах. Конечно, это был провокативный репортаж. Я всегда понимаю, что делаю.

А дискуссия — она ​​на то и дискуссия, чтобы люди возмущались.

Меня больше удивило, что уровень белорусской дискуссии не очень цивилизованный. У нас есть люди, которые хейтят, хайпят, но не аргументируют и не дают ссылок.

“Олимпия” и “MI(E)NSK”

«Олимпия» рождалась как работа для новостей — снимки парадов. Я хотел просто фиксировать эту традицию массовых праздников. В Беларуси она начиналась в советский период и до сих пор продолжается.  В других странах такого формата давно нет. На данный момент «Олимпия» — это обычная документация. У меня есть архив, с которым я работаю. Понимаю, что мне нужно больше СМИ, не только фотография, ведь так получается очень плоско.

«MI(E)NSK» — совсем другой жанр. Это стрит-фотография, которой я начал заниматься, когда была потребность выйти из зоны комфорта.

Я просто начал снимать стрит и каким-то образом переживать публичное пространство города, то, как человек в ней ведет себя. До какого-то времени в Минске не было городской жизни. Она не фиксировалась. Возможно потому, что не было городской культуры.

Десять лет назад улицы Минска были пыстыми и необитаемыми. И вообще не было принято проводить время на улице. Это черта, которая подчеркивает развитие города.

Сейчас совсем другая история. В проекте «MI(E)NSK» я наблюдаю за тем, как у белорусов начинает формироваться городская  культура. Минск ожидает застой в плане развития, если не будет изменений в экономике, геополитике. Но то, что мы видим сейчас, может стать поминальном периодом, когда Минск еще не был глобализированным. В Минск уже можно без визы приезжать на 30 дней, это все влияет на город.

«Если ты уверен в человеке, чувствуешь себя в безопасности, то все — можешь его любить»

Мы познакомились с Марией (Мария Колесова-Гудилина — жена Сергея. — Авт.) на Дне рождения. Нам было по 18. Я пришел туда, как незваный гость, был очень скромным человеком и просто попросил кофе, когда все калдырили. Так меня запомнили. Потом был большой период отношений.

Конечно, я идентифицировал ее как прикольного человека, раз она стала моей женой. Прикольный человек — это тот, кто может мыслить ситуативно, нестандартно, с большим культурным бэкграундом. Прикольный человек имеет современное мышление без идеологических штампов.

Было несколько лет флирта, романтических отношений, которые логически закончились браком. Мы как-то рано повзрослели, поскольку понимали, что нам нужно заниматься своими карьерами.

Обычно кто-то один на первых ролях в плане публичности, карьеры, а у нас так логично получается совмещать свободу каждого и давать возможность развиваться. Есть периоды, где мне нужно активнее работать, она это понимает и включается в семью. А потом мы меняемся местами.

Иногда получается так, что на какие-то ивенты меня приглашают, как плюс один к ней. То есть я просто ее публичное приложение. Бывают ситуации наоборот. Но мы как-то логично все разделяем, хотя это не просто. Главное — какие-то  банальные общности — взаимопонимание, равенство, поддержка, сотрудничество, помощь в быту, постоянная дискуссия, чувство юмора.

Конечно, у нас бывают конфликты. Мы женаты семь лет.

Семья — это биологический фактор сожительства. Если ты уверен в человеке, чувствуешь себя в безопасности, то все — можешь его выбирать и любить.

У нас с Машей очень контрастные темы. Она — хороший адвокат, я — фотограф. Это абсолютно разный способ мышления, коммуникации и взаимодействия. И я не знаю, как мы уживаемся, но получается.

Еще важно иметь способность мыть посуду. У меня это получается, жена освобождена от этого страдания. Мытье посуды для меня — медитативная практика.

«Я — прикольный папа»

Помню день, когда я первый раз стал папой. Я ехал в поезде в Гродно что-то снимать. Если у тебя рождается ребенок, это очень крутой экспириенс.

Большой стресс от того, что жизнь будет другим. Появился еще один человек, о котором надо заботиться, есть страх ответственности. Но это мобилизует, чувствуешь какой-то шок взросления.

Второй раз это не шок, а действие, которое ты уже пережил. Теща мне сказала, что родилась доченька. Я сказал «окей» и лег спать. А на следующий день поехал в роддом передавать какие-то вещи.

Я — прикольный папа. Позволяю своим детям выбирать, что развивает их. Всегда пытаюсь разговаривать с детьми на равных. Я понимаю, что взросление, воспитание — большой процесс.

Для ребенка намного сложнее, если не получается составить кубики, чем для меня, когда на фотографии фокус не там, где надо. Воспитание — это долгий процесс повторения.

У меня две дочери. Они абсолютно разные.

Старшая София имеет больше мышление жены, она более эмоциональная. Младшая Стефания психологически больше похожа на меня. Но еще рано говорить однозначно. Им семь и пять лет соответственно.

Потребность в личном пространстве может быть разной. Конечно, я хотел бы иметь свой рабочий кабинет. Но я не хотел бы спать в разных комнатах. Мы даже диван не покупаем после переезда, нам понравилось спать на полу. Период подготовки к семейной жизни нужен, чтобы наладить взаимодействие ваших частных пространств

Мое личное пространство помещается на мою полку с книгами и место, где я работаю.

Короткие вопросы:

— День или ночь?

— Раньше была ночь. Сейчас — утро. Детей нужно водить в сад и в гимназию. Возможно, я повзрослел и у меня появился здоровый более осмысленный образ жизни.

— Друг — это?

— Друг — это человек, с которым ты можешь удивиться ситуации, решению, идеи. Дружба может длиться неделю, месяц, год. Оно не зависит от пространства и времени.

— Последний романтический поступок?

— Мы отдыхали в Италии. Час ночи. Я поехал на побережье за ​​мороженым, купил два рожка. Кручу педали, а оно все тает. Приехал по локоть в мороженом, но я его привез.

— Родина — это?

— Родина — это место, которое не дает тебе понимать глобальность мира.

— Море или озеро?

— Море. Озеро — это локальная вещь, из него никуда не выплывешь.

— Самая большая амбиция сейчас?

— Надо доделать раздел сайта Books.

— Если тебе говорят, что твои фотографии темные?

— Прошу, чтобы добавили яркости на мониторе.

Фото Татьяны Ткачевой